Глава 1
Свидетельство слепца
Я не пою эту песнь. У меня ни терпения, ни голоса не достанет, чтобы кто-то стал меня слушать. Лучше я ее запишу, чтобы было у меня время подбирать слова и по мере надобности исправлять записанное. Кто захочет прочесть – прочтет. Кто не захочет – тому не нужно будет читать из вежливости.
Среди прочего с родом человеческим меня связывает то, что семя моей жизни было посеяно и пустило корни прежде, чем я смог стать тому свидетелем. Потому первую часть своей повести я могу изложить лишь по рассказам других.
Много лет назад в царстве Кадмея одной летней ночью прорицатель Тиресий увидел во сне как наяву нисхождение в мир смертных величайшего из живых богов. Несколькими часами позже, когда Тиресий пробудился на заре ясного утра с пением первых птиц, он выбрался из постели и без лишней спешки послал свою юную наложницу за слугами и телохранителями. Слепой прорицатель уже тогда был стариком, но суставы его были еще достаточно гибки, все жизненно важные органы его тела служили ему, как и прежде, и он все еще был охоч до молоденьких девушек. Будучи царским домочадцем, причем стоящим высоко в глазах царя, он мог спокойно любить девушек, ибо ему это прощалось. Нынешняя его наложница была очень юна.
Прорицателю нравились девичьи голоса, нравилось прикасаться к гладкой девичьей коже, но красивы девушки или нет – ему было совершенно все равно.
Когда он снисходил до того, чтобы объяснить кому бы то ни было свой выбор, он говорил так: «Во-первых, эти чудесные малышки очень благосклонно относятся к ухаживанию. Во-вторых, очень немногие из них заслуживают прозвища уродин. Тебе, зрячему, мешает зрение. А я вижу девушек куда лучше, чем ты».
С другой стороны, сам прорицатель был уродлив. На лице его были брови, но под ними не было век, одна лишь гладкая кожа, и в черепе его не было глазниц.
Слуги тем утром недолго готовили неожиданный выход своего хозяина в большой мир. Для этого они облачили его с варварской пышностью, согласно их и его собственной выдумке – в яркое одеяние из тонких тканей, на руки надели золотые браслеты, уши украсили золотыми серьгами. Тиресий терпеливо ждал, пока его оденут, поскольку не хотел прибыть туда, куда собирался направиться, слишком скоро. Во втором часу после рассвета он покинул свое жилище в одном из крыльев царского дворца и отправился в путь.
Покидая дворец среди пения утренних птиц и солнечного света, он запел хриплым старческим голосом какую-то древнюю песнь, которую никто из ныне живущих в царстве Кадмея никогда и не слыхивал. Он сел в паланкин, обнял одной рукой свою утомленную после ночи юную наложницу. Насколько людям было известно, кровного родства между ними не было, хотя девушка была достаточно некрасива, чтобы оказаться его потомком. Она могла быть его дочкой, или праправнучкой, или пра-пра-пра – сколько вам угодно.
Когда эта неравная пара взобралась на мастодонта, тот тронулся с места, и паланкин с седоками, укрепленный перед его единственным горбом, раскачивался в такт его ходьбе. Громадный, флегматичный мастодонт был куплен за огромные деньги где-то далеко на юге за Великим морем. Маленький высохший возница неопределенного возраста сидел верхом прямо на шее животного, направляя его мозолистыми пятками, легко нажимая прямо за огромными веероподобными ушами мастодонта.
– Куда мы едем? – спросила девушка, явно надеясь, что нынешний день внесет разнообразие в ее нудную каждодневную жизнь.
– Некий дом ныне посетило божество, – ответил ей старик. – И хозяин дома пока еще ничего не знает. Я хочу первым поведать ему об этом.
– А хозяйка? – спросила девушка, когда мастодонт сделал еще несколько тряских шагов.
Слепец рассмеялся.
– О, она уже знает о госте. И куда лучше, чем я. Но кто этот гость – вот это, думаю, будет для нее большой неожиданностью! – Он громко и звонко рассмеялся, совсем как молодой.
Кроме юной наложницы, Тиресия сопровождали стражники, приставленные к нему царем Эврисфеем, – полдюжины вооруженных воинов на собственных более мелких и проворных скакунах. Провидцу они не особенно были нужны, к тому же он просто был уверен в том, что не нуждается в защите, но старый царь настаивал, чтобы они повсюду сопровождали слепца. И этим утром Тиресий позаботился, чтобы они следовали за ним.
Ехать им было всего несколько миль. Менее чем через час после начала поездки глава стражи натянул поводья своего скакуна, обычного верблюда, и подъехал поближе к мастодонту, чтобы доложить его седокам, что они прибыли. Имение, в котором я был зачат и рожден, было большим и богатым. Наш укрепленный дом стоял лишь в нескольких милях от семивратной Кадмеи, чьи мощные стены были видны вдалеке, если смотреть от наших передних ворот.
Слепой старец каким-то образом не хуже остальных понимал, где он находится. Даже прежде, чем стражник заговорил, провидец повернул лицо к огромным резным воротам нашего двора, поднял голову и громко воззвал:
– Открой, Алкмена, хозяйка дома! Я несу тебе важную весть!
Свидетели события говорят, что он не воззвал к Амфитриону, словно знал, что хозяина сейчас нет.
Амфитрион, который много лет считался моим отцом, был племянником покойного царя Мегары Электриона. Его сослали в Кадмею после заговора, расколовшего царскую семью, как это часто бывает. (Согласно семейным преданиям, Зевс считался его прапрадедом. А по преданиям, передававшимся в роду моей матери, тот же самый бог был ее предком по мужской линии в восьмом колене. Честно говоря, почти все семьи, претендующие на высокое положение, уверяют, что в их жилах струится божественная кровь.)
