Руки Геракла - [3]

Легенды расскажут, что для того, чтобы вернее обмануть Алкмену, Зевс дал ей золотую чашу, которую Амфитрион захватил у своего главного врага, а также рассказал ей много о том, что случилось на бранном поле. Позже, когда Амфитрион пытался рассказывать ей о своих приключениях, она удивляла его, дополняя его рассказ такими подробностями, о которых он уже и забыл. Но так ли это было на самом деле – я не могу судить.

Обычно Алкмена искренне радовалась возвращению мужа. Но на сей раз, увидев Амфитриона, который подскакал верхом к дому в сопровождении двух-трех спутников и устало спешился, она ощутила в сердце тяжесть. Она не почувствовала никакого облегчения, как обычно бывало при его возвращении.

Полководец был среднего роста, но сложен очень крепко, с могучими руками и широкими ладонями, так что казался выше, чем был на самом деле. Ему было около сорока, он был чуть старше жены. Его волосы уже изрядно поседели, что в душе раздражало его, хотя седина прибавляла ему, как военному предводителю, весу.

– Привет тебе, жена! Мы скакали всю ночь. – Амфитрион был в шлеме и нагруднике – как и его двойник прошлой ночью. Круглый щит висел на луке его боевого седла. Амфитрион цел и невредим, хотя вид у него был немного усталый, и покрывала его пыль многодневного странствия.

Он подошел к жене и, крепко обняв, жадно поцеловал ее. Если бы последние несколько месяцев полководцу пришлось бы совершенно не знаться с женщинами (а уж это было отнюдь не так), он не выдержал бы разлуки с той, которую ставил превыше всех женщин на свете.

Ификл, которому предстояло стать моим сводным братом, был тогда четырнадцатилетним безбородым юнцом (не слишком высоким, но крепким – подобие своего отца). Он проснулся от суеты, поднявшейся в доме, и выбежал встречать отца, немедленно требуя от него рассказов о славных битвах.

Отвечая Ификлу, Амфитрион сказал:

– Думаю, мы неплохо повоевали. Сдается, что выиграли мы больше, чем потеряли, если все подсчитать. Ну, мы не в первый раз воюем, наверняка и не в последний. Но довольно о сражениях. Я приехал домой и хочу отдохнуть.

Когда усталый военачальник заметил наконец Тиресия и его свиту, он весьма удивился.

– Чему мы обязаны такой честью, предсказатель? Тебя прислал царь? – Амфитрион старался не выдать голосом того отвращения, которое внушал ему вид безглазого лица.

– Я здесь по велению сил более могучих, чем царь Эврисфей, – еле заметно усмехнулся Тиресий, словно уловил-таки тщательно скрываемое отвращение в словах Амфитриона. – Амфитрион, я несу тебе весть о великом несчастье.

Плечи полководца поникли и несколько мгновений он молча смотрел на прорицателя. Затем он окинул взглядом своих домочадцев, чтобы убедиться, что все живы и здоровы. Но Амфитрион, мой будущий приемный отец, слишком хорошо знал прорицателя, или, по крайней мере, его слава была ему известна. Так что он отнесся к словам провидца вполне серьезно.

– Если ты принес дурные вести, я хочу выслушать их с глазу на глаз, – сказал он и, протянув провидцу руку, провел его во внутреннюю комнату и захлопнул за собой дверь.

Они остались наедине. Тиресий устроился в удобном кресле, подняв свое слепое лицо к теплому солнечному свету, проникавшему сквозь легкое облачко в окно комнаты. Когда же облачко ушло, он отдернул голову, словно солнечное сияние обожгло его.

Полководец сидел на краю стола, сложив руки на груди и качая ногой.

– Итак, господин?

– Прошлой ночью твой дом посетил бог, – прямо сказал Амфитриону провидец.

– Да? – военачальнику понадобилось время, чтобы осознать сказанное. Как и большинство людей, даже таких высокородных, как он, он ни разу в жизни не видел ни одного бога. Скажи ему об этом кто другой, он просто рассмеялся бы. Но это был Тиресий.

– Какой бог? – наконец спросил Амфитрион. – И зачем он приходил?

– Это был сам Громовержец. А что до его непосредственной цели, то это та самая цель, которая обычно приводит Зевса на ложе прекрасных смертных женщин, – слепец предостерегающе поднял руку. – Ты не должен корить жену, поскольку бог принял твой облик. Любая смертная ошиблась бы.

Почти минуту после этого военачальник был не в силах сказать хоть слово. Наконец он выдавил:

– Но почему?

Ответа на этот вопрос не было – пока. В то время Тиресий знал не больше о замысле Зевса, приведшем к этому оскорблению, чем обманутый муж. Он знал лишь о том, что бог очередной раз удовлетворил свою вечную страсть. Несомненно, Громовержцу вполне хватило бы и этой причины, поскольку легенды приписывали ему нрав похотливого самца.

Тиресию пришлось несколько раз повторить свою недобрую весть, прежде чем полководец наконец поверил его словам.

Сначала его охватил яростный гнев. Ревность распирала его, и он, бормоча себе под нос ругательства, зашагал взад-вперед. Затем остановился, посмотрел на закрытую дверь.

– Где моя жена?

– Ни к чему ее спрашивать, – сказал прорицатель.

Но разгневанный Амфитрион не стал его слушать. Призвав Алкмену, он втащил ее в комнату и снова закрыл дверь, отделив их троих от всего окружающего мира и заставив выслушать слова прорицателя.

– Повтори моей жене все, что сказал мне, – сказал он тихим и полным угрозы голосом.