Руки Геракла - [4]

– Расскажи сам, – ответил Тиресий, озадаченный и сбитый с толку больше, чем хотел бы показать. Он не любил, когда ему приказывали.

– Так. Что ты на это скажешь? – спросил полководец у жены.

– О, господин мой, я не знаю, что и сказать, – ответила та, которой предстояло стать моей матерью. Она была растеряна и оскорблена – и в то же самое время в душе ликовала от гордости, что величайший во вселенной бог избрал ее своей возлюбленной, пусть всего лишь на одну ночь.

Когда она услышала весть, которую принес ей прорицатель, первой ее мыслью было, что Зевс просто возжелал ее, и лишь теперь, услышав разговор двух мужчин, Алкмена вдруг осознала, что, возможно, она родит отпрыска бога.

Терзаясь стыдом и непониманием, моя мать ощутила вдруг восхищение и благодарность, которые не осмеливалась выказывать. Она устремила умоляющий взгляд на Амфитриона.

– Господин мой… я повторяю, я не знаю, что мне сказать. Прошлой ночью я была уверена, что со мной был ты. И я верила в это до сей минуты!

Ее муж, совершенно ошарашенный, проворчал нечто нечленораздельное.

– Ладно, – сказал он наконец, – иди лучше займись домашними делами.

* * *

Алкмена покорно потупила голову и ушла. Ее муж снова повернулся к Тиресию.

– Прости, прорицатель, что я был груб с тобой. Прошу у тебя прощения и с покорностью жду совета.

Слепец медленно кивнул.

– Принимаю твои извинения, великий полководец. Первый мой совет – не делай ничего второпях или в порыве гнева.

Амфитрион мог и не расслышать его – он что-то бормотал себе под нос. Очередной приступ гнева и стыда охватил Амфитриона и чуть не одолел его.

– Закон говорит – обычай всегда был таков, – что женщину, которая так обманула мужа, можно, нет, нужно сжечь живьем!

Прежде чем он успел как следует над этим задуматься, последовало то, что можно было счесть ответом, и ответ этот весьма успешно пресек все дальнейшие размышления на эту тему. Прямо у них над головами раздался ужасающий удар грома. Выглянув из окна, полководец, не веря своим глазам, увидел, как с невероятной быстротой собираются черные тучи.

Мгновением позже разразился ливень. Сегодня уж никаких костров в ближайшей округе не разожжешь.

Спустя несколько часов и дней в душу Амфитриона начали закрадываться подозрения о заговоре. Через некоторое время, несмотря на предупреждение в виде туч и грозы, он почти уверил себя в том, что Зевс тут ни при чем. Он думал, что, скорее всего, злую шутку сыграл с ним царь или кто-нибудь еще, а Тиресий участвует в заговоре.

Мой юный сводный брат Ификл после приезда отца пару дней был в подавленном состоянии, когда узнал, что случилось. Его это беспокоило, и еще сильнее он боялся того, что может случиться потом. Весть о том, что мать могут сжечь живьем, привела бы его в ужас, но, по счастью, ему не довелось услышать этого.

Тиресий и его свита покинули владения Амфитриона в полдень того же дня. Старый прорицатель привык к тому, что его недолюбливают, но все равно его уверенность в том, что он видел бога, была непоколебима.

Конечно, он позаботился о том, чтобы, когда он будет уезжать, его наложница была при нем. А пока она болтала с кухарками, мешая им работать, и Тиресий в перерывах между своими разговорами даже издалека слышал их голоса.

Вот, в целом, и все, что мне рассказывали о том дне. Есть вопросы, на которые я так и не нашел ответа. Например, действительно ли Тиресий сказал полководцу, каким будет мое имя? Если так, то сам ли он его придумал, или оно было названо Зевсом? И правда ли, что прорицатель посоветовал, чтобы это имя было широко разглашено с тем, чтобы значение имени – «любимец Геры» – отвратило от меня гнев ревнивой супруги Громовержца?

Как бы то ни было, смею вас заверить (поскольку все испытал на своей собственной шкуре), что боги – настоящие боги – поступают и чувствуют отнюдь не так, как говорят легенды.

Последующие дни, месяцы и недели были нелегкими для всех в нашем доме. Амфитрион, как и любой другой полководец, был скор на расправу, когда считал, что наказание необходимо, и был в этом весьма тверд, хотя и не испытывал удовольствия от людских страданий.

Но Алкмену он ревновал страшно и весьма высоко ценил свою честь. А обвинять в неверности было некого, кроме собственной жены, да и наказывать тоже. Но все подобные поползновения твердо пресекались.

Когда Амфитрион выбросил из головы мысль о том, чтобы сжечь жену живьем, он дал в сердце своем великую клятву никогда более к ней не прикасаться, опасаясь вызвать ревность Зевса. И у матери моей больше действительно не было детей.

Много лет спустя, когда история уже моей собственной жизни начала обрастать легендами, причем так, что я уж не могу и понять, где кончается одно и начинается другое, говорили, что моя мать, все еще страшась ревности Геры, приказала после рождения бросить меня за стенами Кадмеи. И тогда сама богиня Гера нашла меня – не то случайно, не то ее туда заманили хитростью, чтобы она взяла меня на руки, не зная, что крепенький малыш у ее груди – незаконный отпрыск ее распутного супруга.

На самом деле наша с богиней связь несколько более странная, чем о ней рассказывают. Если время и боги позволят, я поведаю об этом подробнее чуть позже.