| Жанры: | Детская литература, Детская проза |
| Серии: | - |
| Всего страниц: | 16 |
| ISBN: | - |
| Год издания: | 1939 |
| Формат: | Полный |
Рассказы читать онлайн бесплатно
КОНОПЛЮШКИ
Я сидел на скале, у самой воды, и рисовал море. Оно было светлозеленое, и я писал его зелеными красками.
Потом оно стало синеть — я давай прибавлять синьки. Потом оно покрылось лиловыми тенями — я стал подмешивать к синему красного.
Потом надвинулась туча, море стало серое, будто чугунное, — я приналег на сажу.
Потом туча ушла, ударило солнце, море обрадовалось и снова, как нарочно, стало светлозеленое!
Я погрозил ему кулаком:
— Эй ты, море-океан, будешь дразниться?
А оно вдруг как плеснет «девятым валом» — и слизнуло все мое хозяйство: альбом, краски, кисти…
А сзади раздалось:
Ха-ха-ха! Хи-хи-хи!
Смешливое эхо подхватило:
— Ха-хи-хи!
Это пионеры из соседнего лагеря. Они окружили меня:
— Мы притаились, чтоб вам не мешать, а вы морю — кулаком! Тут уж мы не выдержали!
— Вам смешки, — сказал я, — а у меня сейчас все в Турцию уплывет!
— Ничего, солнышко высушит!
Они живо всё выудили, разложили на камешке.
— Не надо море! Лучше нас нарисуйте!
Я испугался:
Многовато вас. Одного кого-нибудь — ну, кто чем-нибудь знаменит.
— Вовсе не много, — ответил вожатый, высокий парень с военной сумкой через голое плечо: — одно звено, двенадцать человек — семь мальчиков, пять девочек, и все знаменитые. Пожалуйста: один вырастил табун жеребят, другой поймал шпиона, третий сделал рекордную авиамодель, четвертый здорово играет на скрипке, пятый…
Я разглядывал ребячьи лица, покрытые густым крымским загаром. «Двенадцать негритят…» вспомнил я забавную песенку. Под панамками светились веселые — карие, голубые, серые, зеленые — глаза. У одной девочки все лицо было покрыто замечательными озорными веснушками. Они удивительно шли и ее синим глазам!
— Вот я кого буду рисовать! Чем она знаменита?
— Поездом! Она поезд спасла!
«Негритята» стали подталкивать девочку с веснушками:
— Шурка, иди, тебя срисуют, в Москву пошлют! Иди!
Но Шурка заупрямилась:
— Не хочу! Пустите!
Она вырвалась и убежала. А за ней и подруги убежали.
— Они пошли на девчатский пляж, — сказал самый маленький пионер, скрипач.
Мы тоже пошли на пляж, напевая:
На пляже желтели под навесом коротенькие ребячьи лежаки. Мы долго барахтались в прохладной воде, потом растянулись на лежаках. За стенкой, на «девчатском» пляже, шумела Шурка с подругами. Вожатый лежал около меня, и я спросил у него:
— Как же она поезд спасла, такая маленькая?
— Очень просто, — ответил вожатый. — Дело было в деревне, зимой. Она пошла в школу по шпалам. Школа у них в другом селе. Вдруг видит — лопнувший рельс. Она бросила на рельс варежку, чтоб отметка была, и побежала назад. Стала ждать поезда. Галстук сняла, приготовила. А мороз жгучий, она вся застыла, рука закоченела. С полчаса простояла. Показался поезд — товарный. Шурка бежит к поезду, поезд бежит к Шурке. Она бежит, машет галстуком и все кричит и кричит. Голосок у нее, сами слышите, звонкий. Ну, спасла — остановили… Да! Машинист еще ей справку дал для школы, чтобы причина была, почему опоздала. Вот она, у меня хранится.
Он достал из сумки бумажку. Я прочитал:
«Дана Шуре Беловой, что она действительно сигналила галстуком поезду номер 313-бис, чем предупредила аварию, по каковой причине вышла из графика и идет в школу с опозданием, каковую считать уважительной. Машинист Петровский».
Я отдал вожатому бумажку, поднялся и постучал в стенку:
— Шура, иди, я тебя рисовать буду!
— Не хочу!
— Почему «не хочу»?
— Не буду!
— «Не хочу», «не буду»! — передразнил вожатый. — Ну ее! Лучше вон скрипача нашего нарисуйте!
Но мне хотелось Шурку рисовать.
На обратном пути я снова стал ее уговаривать. Она наконец призналась:
— Видишь коноплюшки?
— Что?
— Ну, веснушки, по-нашему — коноплюшки.
— Чудная ты. Шурья! Ведь они тебе к лицу!
Она молчала.
— Ну, ладно, без них сделаю, — сказал я.
Она обрадовалась:
— Нешто можно?
— Конечно. Ведь я не фотография!
Она согласилась, и я стал ее рисовать. Все звено полукругом выстроилось за моей спиной. Потом «негритята» ушли в лагерь. Я остался один.
Я долго разглядывал Шуркин портрет. Не та Шурка! Нет, не та! Я оглянулся на море:
— Эй ты, зелено-серое, всякое, не скажешь Шурке?
И, тоненько очинив карандаш, стал покрывать Шуркино лицо маленькими веселыми к о н о и л ю ш к а м и…
В ПЛЕНУ У «ЧЕРНОКОЖИХ»
Этим летом я попал в плен к «чернокожим». Дело было на юге. Я только что приехал и рисовал у моря похожую на медведя скалу. А они подъехали на лодке, тихонько, без плеска, высадились и притаились за кипарисами. Я подумал: «Я им не мешаю, и они меня не тронут».
Но только я захлопнул альбом, как они выскочили из засады. В кулаках у них были зажаты камни, темные ноги лоснились на солнце, в глазах горел неукротимый, воинственный огонь. Их вождь выступил вперед, сверкнул белыми зубами:
— Художник?
Улики — альбом и краски — налицо, и я не стал отпираться. «Чернокожие» издали победный клич и закружились в пляске. Они все были невысокого роста, мне по грудь, и в. одиночку я справился бы с любым из них.
«Вождь» продолжал:
— Мы хотим вас взять в плен!
— Надолго?
— Дней на пять.
— Милые, за что?
— За то, что вы художник. Наш, лагерный, заболел. Тут Большой Костер на носу, надо подготовку, надо Костровую-площадку украсить, надо портреты, надо лозунги, а он вздумал болеть! Мы кинулись — ищем художника но всему побережью. И вот — нашли! Пожалуйста, поедемте! Лагерь наш — вон он, под Медведь-горой, близехонько! Пожалуйста, поедемте!
