Республика Ноч — не просто аморфное скопление планет и людей. Она имеет свою многовековую историю, обладает огромным опытом социального конструирования, имеет чудовищный запас прочности, как единая цивилизационная общность. Она имеет и свои символы, в которых запечатлелась сама суть Республики, её дух, мятущаяся душа её дочерей. Символы эти — планеты-прародительницы, и масштаб запечатлённой в них памяти сопоставим с величием многотысячелетней космической цивилизации.
Метиллия — планета-прародительница, выходцы с которой именуются метиллиями, ветвью метиллиев. Самая древняя и гордая ветвь Республики, именно её представители стояли у истоков Экспансии, по терминологии Республики — Первого Витка Экспансии. Представители ветви отличаются смуглой оливкового цвета кожей и пепельными волосами. Считается, что и кожа, и волосы носят на себе неизгладимый след влияния открытого космоса. Глаза метиллиев обычно салатовые, серые, чёрные или черные без радужек. Представители ветви обладают недюжинной физической силой, часто превосходя в этом прочие ветви. Характер метиллиев словно запечатлел в себе часть космического пространства — созерцательно-флегматичный, вдумчивый, всеобъемлющий. Именно из метиллиев получаются наиболее сильные и идейные мечницы.
Особенности генофонда, его ярко выраженная доминанта, привели к доминированию метиллиев в Республике. По официальной статистике число генетических наследниц этого рода составляет более 50 % населения, хотя и не все они щеголяют именно пепельными волосами и оливковой кожей. Ветвь не только самая многочисленная, исторически она ещё и самая влиятельная и уважаемая.
Первой встреченной главным героем метиллией была Ли, из-за которой он остался на обречённой космической станции.
Синергия — планета-прародительница ветви, получившей название «снежки». Цвет волос колеблется от огненно-рыжих до медных, с чернинкой. Чаще встречаются именно рыжие, они давят весь генофонд, и от этого типа плюются генетики Ордена, но поделать ничего не могут — они ведь не всесильны. Глаза снежек обычно зелёные, жёлто-зелёные или голубо-серые. Отличительной особенностью ветви служит подвижность, любознательность, энергичность, непоседливость. Игривые в постели, они весьма изобретательны и в другом, куда менее лицеприятном отношении — «беседах» с врагами Республики. Обычно к тайным операциям из-за своего характера не привлекаются, зато незаменимы в десанте и прочих, требующих энергичности, «затеях». Стоит ли говорить, что именно снежки стояли у истоков Эпохальной Революции, сделавшей Республику такой, какая она есть?
Ярче всего в книге показана одна из ключевых представительниц ветви — Валери.
Ариал — третья из планет-прародительниц. Отсюда проистекает довольно специфическая и сравнительно редкая ветвь с одноимённым названием «ариал». Иногда название коверкают до «ариала», называя так ярких представительниц ветви. Отличаются смуглой кожей и черными волосами. Кожа может быть и вполне светлой, а может переходить в оливковый. Глаза обычно или чёрные, или коричневые, но встречаются и синие. Представительницы ветви не просто флегматичны, они почти безэмоциональны. Диану главный герой окрестил снежной королевой именно за это её свойство.
Пропорция ветви в Республике составляет около двадцати процентов. Считается результатом перекрещивания двух основных ветвей — метиллиев и снежки. Хотя это довольно условно и весьма спорно — на деле ариал сложно назвать неполноценными. Они самобытны и необычны, из них получаются наиболее качественные хозяйственники и… разведчицы. А ещё именно им обязан своим появлением таинственный всесильный Орден — эта совесть цивилизации Республики.
К ветви ариал принадлежит Диана, прозванная Ведьмой.
Четвёртая планета-прародительница Псио (Псион) — своего рода табу, хотя все, кому нужно, всё о ней знают. Потихоньку Леон будет приобщаться к информации о псионцах, которые предстанут перед читателем в финальных книгах цикла.
* * *
Я проснулся и долго не мог открыть глаза. Сознание плыло в какой-то дымке забытья, не желая возвращаться к действительности. Да и какой она была, это действительность? Первое, что увидел, когда глаза всё-таки открылись — бело-серебристый потолок, с огромной голограммой пенного водяного буйства. На несколько долгих минут взгляд прикипел к виду вздымающихся в высоту волн, брызжущих во все стороны белой пеной. Движениям волн вторил характерный гул, с немного шипящими нотками, как это часто бывает на море. Морской пейзаж завораживал, создавал медитативное настроение, отчего хотелось снова закрыть глаза и просто слушать звук моря, воссоздавая могучую водную стихию собственным воображением.
Вторя наваждению поразительно реалистичной голограммы, прислушался к себе. Голова была пуста. Никаких эмоций, никаких ярких красок. Прошлое словно подёрнулось дымкой забвения, и это состояние почему-то вызывало чувство смутной тревоги. Тогда я вслушался в собственное тело. Рефлексы проходили отлично, ничего не болело, не было ни чувства голода, ни даже намёка на недомогание.
