Падающая звезда безмолвно чиркнула по сияющему куполу южного ночного неба. Под ним во мрачном величии спал, вытянувшись вдоль реки, огромный город. Приближался тот самый час между полуночью и рассветом, который именуют часом быка. То самое время, когда тьма сгущается перед окончанием ночи, сон сковывает всё живое, и вольно чувствуют себя силы, которые прячутся днём от света солнца. В этот час души спящих улетают особенно далеко.
Собаки и те молчали. Лаять не на кого. Даже на привычных к ночным караулам дворцовых стражников это сонное царство навевало ленивую зевоту. Всадники ехали не спеша, не зажигая факелов. Торопиться некуда, свет звёзд слегка серебрит дорогу, и лошади сами идут потихоньку по пыльной утоптанной улице. Объехали заставы на въезде в город, заехали к речной пристани, перекинулись парой слов со сторожами и теперь возвращались к ханскому дворцу. Богохранимый Сарай, столица славного и великого государя Узбека, да продлит Всевышний его царствование, наслаждался сном и покоем под молчаливым звёздным небом. Лёгкий ветерок шевелил во тьме листья старых карагачей и нёс с реки освежающую прохладу.
Крики донеслись из темноты, когда караул уже повернул на улицу, ведущую к рыночной площади. Кричали на соседней улице, ближе к реке. Сотник привычным движением резко развернул коня в переулок.
Вдали мелькали тени от ручного фонаря, метались фигуры людей.
— Всем остановиться! Именем великого хана!
Тени сразу застыли. С дворцовой стражей шутки плохи — это тебе не базарные или квартальные сторожа с палками. За неповиновение можно и на стрелу нарваться.
Всадники с привычной хваткой окружили кучку людей возле телеги, запряжённой лошадью, один из которых, склонившись в почтительном полупоклоне, держал перед собой зажжённый фонарь.
— Что здесь происходит? Кто кричал?
Один из стоящих выступил из полутьмы:
— На нас напали! Вот, — он протянул окровавленную руку, — меня ударили ножом!
Все разом загалдели:
— Они туда убежали! Их было двое!
Сотник повернул голову в сторону тёмного переулка, куда показывали крикуны и насмешливо протянул:
— Вы почтительно кланяетесь, а сами разговариваете со мной, как с несмышлёным ребёнком. Я должен поверить рассказу, что двое напали на шестерых здоровенных олухов? Или это были могучие джинны? Чья телега?
— Это их телега! Мы мирные водовозы, господин, идём после ночного намаза домой. Смотрим, телега с кувшинами. Здесь рядом наш двор, мы подумали — уж не наша ли? Остановили. А они на нас с ножами!
В колеблющемся свете фонаря блеснула улыбка на лице сотника:
— Значит едут двое на телеге. Потом нападают на шестерых благочестивых богомольцев, оставляют им телегу с лошадью и убегают? — Он наклонился к одному из стоявших, — Э-э, да в вашу мечеть похоже воду для омовения возит не водовоз, а виночерпий. От тебя ж разит, как из кувшина!
Стражники послушно захохотали. Один из них весело поддакнул:
— Уже скоро на утренний намаз призовут, а вы всё с ночного идёте.
— Плутают, — благодушно продолжил сотник. Он был даже рад неожиданному небольшому развлечению. Однако, нужно было возвращаться к службе.
— Ну-ка, давайте, садитесь на телегу, богомольцы. Вон ты, длинный, вожжи возьми. Поедете с нами до квартальных сторожей, пусть с вами завтра местный кади разберётся. Расскажете ему как здесь вместо воды вино наливают.
Мелкое происшествие, совсем недостойное внимания дворцовой стражи.
— Что за улица! Ни караульных, ни привратников! Вот так человека убьют, разденут посреди города, как в глухом лесу!
Между тем, притихшие ночные крикуны залазили на телегу, подсвечивая себе фонарём. С двух сторон, на всякий случай за ними присматривали всадники.
— Да тут ещё один! Только бедный уже на ногах, видно не стоит, — стражник показал рукой на сапоги, торчащие из под куска холста.
— Ваш шейх, что ли? — рассмеялся сотник.
Неожиданно, стражник, быстро столкнул древком копья водовозов с телеги и сам спрыгнул с седла.
— Это чужеземец. Франк, — караульный откинул холст и наклонился над лежащим, — И он мёртвый.
Не дожидаясь команды всадники сдвинули со всех сторон незадачливых крикунов. При дрожащем свете фонарного фитиля тускло заблестело дорогое шитьё на плаще лежащего между кувшинов.
— Та-ак… — недобро процедил сотник, — этот тоже на вас нападал?
— Клянёмся, мы сами только сейчас его увидели? Если бы мы его убили, зачем нам кричать и звать стражу?
— А кто сказал, что это вы кричали и звали?
Сотник с сожалением посмотрел в зловещую тьму переулка, где по словам водовозов скрылись возчики телеги. Он уходил к реке в самые заросли карагачей и переплетение улочек, где не проехать на лошади. Те, кто укрылся там под покровом тьмы, сейчас уже далеко. Даже дворовые псы, отозвавшиеся было на шум и крики, замолчали. Только равнодушные звёзды бесстрастно взирали с бездонного неба на всё происходящее.
Дело скверное!
— А, ну-ка свяжите их! Расскажете завтра эмиру сказку про ночных джиннов, вылетающих из кувшинов.
Он повернулся к одному из стражников:
— Раны видно?
— На шее след, — отозвался тот, — видно задушен верёвкой.
Все угрюмо молчали и всадники, и водовозы. От былого благодушия не осталось следа.
