— Потуши фонарь, — приказал сотник. — На улице не души, а завтра на всех базарах будут об этом болтать.
Улица снова погрузилась в темноту. Никто так и не высунулся из за глухих заборов. Лишний раз мозолить глаза дворцовой страже не хотелось никому.
Снова двинулись в темноте и тишине. Словно и не случилось ничего. Молчали собаки, шелестел ветерок в листве, равнодушно горели звёзды.
Сотник вспомнил, как давным-давно в детстве, бабушка вот так же звёздной тихой ночью загадывала ему, ещё совсем маленькому мальчику, загадку: «В каком колчане стрелам нет числа?». Простая была отгадка. Колчан — небо, стрелы — звёзды.
А ещё она рассказывала сказку про джинна, выпущенного неосторожной рукой из старого кувшина.
II. Обитель справедливости
Площадь перед ханским дворцом была безлюдной. Великий Сарай ал-Махруса — Дворец Богохранимый станет настоящей столицей только к зиме, когда сюда вернётся хан Узбек со всею своею свитою. На лето он отъезжает в степь.
Едва весной зазеленеет свежая трава, сам хан, его жёны, родственники, приближённые, военачальники, нукеры, повара, сокольничие — весь двор со своими семьями, слугами, припасами, достают из пыльных кладовых роскошные шатры и простые палатки, грузятся на телеги и отправляются подальше от тесных городских улиц и душных комнат. Уже который год Узбек проводит лето у реки Кубань. Там, среди сочных цветущих трав сейчас его настоящая столица. Целый степной кочующий город из шатров и повозок, растянувшийся на несколько фарсахов. В нём сейчас и везирь со всей канцелярией, вельможные эмиры, седобородые правоведы, ханская гвардия. Там принимают послов и решают государственные дела, плетут интриги и пируют.
Великая держава созданная век назад верхом в седле хранит свои традиции. Она по сей день, как и сто лет назад делится на людей, у которых стены из войлока, и людей, у которых стены из глины. Хан знает и помнит, что именно там, в степи, у кочевых костров вся его военная мощь. Города богаты, землепашцы многочисленны, но не они опора Золотого престола. Его грозные конные тумены в степи.
Вот и возвращается на целых полгода ханская ставка во времена великого Потрясателя Вселенной. Там в степи, его потомки проводят каждый год курултаи, где по древнему обычаю раздают пожалования. Выезжают на большую охоту, где воины могут показать свою отвагу и удаль. Устраивают пышные пиры. Как встарь. Вокруг этого древнего великолепия суетятся слуги, ловчие, ремесленники, купцы, повара, проходимцы — всё, как в настоящей столице.
А дворцы и дома в Сарае на полгода пустеют. Хозяева в степи. За хозяйством присматривают пара-тройка слуг или вообще какой-нибудь оставленный невольник. Начинается совсем другая жизнь, не то что зимой. Известное дело, кот из дома — мыши в пляс. Оставшиеся полновластными хозяевами городских пенатов слуги живут привольно. Можно спать, когда хочешь, есть, что захочешь, водить гостей. Денег хозяева оставили — нужно закупать на зиму припасы. Лето ведь время самое горячее, торговое.
На место отбывшей придворной знати наезжают купцы. Едва начнёт спадать половодье на великой реке, придут караваны с севера: из Руси, из Булгара. На пристанях не протолкнуться. Из-за Бакинского моря приплывут корабли персов, арабов, шемаханцев. Наедут франки из Крыма, греки из Константинополя и Трапезунда, армяне, евреи. Из великой степи придут хорезмские караваны. Закипят сарайские базары. Самая золотая пора для торговцев и ремесленников, посредников-миянчи, менял, хозяев харчевен и постоялых дворов.
С купцами приходят новости со всего света, товары, от обилия которых разбегаются глаза.
Придёт зима, уплывут корабли, уйдут караваны. Вернутся из степи хозяева. И какой-нибудь «господин Балобан», который летом с важным видом закупает на базаре припасы на зиму, а потом лениво играет в тенёчке в нарды с приятелями, снова станет простым невольником, который и на базаре-то появится, только носильщиком при приказчике.
В ханском дворце остаётся всего несколько слуг и небольшой отряд нукеров во главе с эмиром. Служба не тяжела. Стоят на воротах и объезжают город, всё больше окраинные заставы. Оставляют на лето больше ветеранов, которым уже тяжело мотаться по степям. Некоторые из них рубились ещё под знамёнами хана Тохты.
Даже городской Диван на лето пустеет — судьи тоже уехали с ханом. Для разбора дел оставляют только пару яргучи — знатоков Великой Ясы. Вполне достаточно. Обычно все вопросы решают приходские или базарные старосты, мусульмане ходят к своим кади. В Диван идут только с особенно важными вопросами или когда кади и старосты не могут между собой договориться. Летом это случается редко. Пора горячая и народу по судам таскаться некогда.
Вот и сейчас в Диване было малолюдно. У входа молча глядели на площадь двое стражников и диванный писец-битакчи, а в глубине двое седобородых яргучи от нечего делать переговаривались с главным городским кади. Он тоже обычно присутствовал в Диване, потому, что чаще всего среди жалобщиков были мусульмане. Или вопросы касались каких-нибудь мудрёных хозяйственных проблем, до которых Великой Ясе дела не было. Несмотря на ранний час учёнейший Бадр-ад Дин выглядел усталым. Видно яргучи ему посочувствовали, потому что кади старательно объяснял им причину своего усталого вида.
