— Проснись! Просыпайся! Володя, проснись же, мы на работу опоздаем!
Это был голос моей супруги, который пробивался сквозь сон, сон о каких-то непонятных безлюдных улицах, по которым я ходил и искал выход, не зная куда и зачем. Я лежал, не открывая глаз, пытаясь продлить хоть немного эти сновидения, чтобы найти тот самый выход, отыскав который, как мне казалось, я узнаю что-то невероятное.
— Давай уже, вставай, на троллейбус опоздаем, — продолжала она.
— Встаю, встаю, — я открыл глаза и увидел в окне, сквозь ветки тополя с молодой листвой, хмурое пасмурное небо. Первая промелькнувшая мысль: жизнь на втором этаже — постоянное лицезрение различной растительности, что закрывает весь обзор. Коричневые занавески, что висели на натянутой струне над окном, меня раздражали каждый день.
— Кофе с бутербродом на столе, пей и одевайся, не хватало в последний день перед отпуском опоздать на работу, — докрасив помадой губы, сказала жена.
Настроение было подстать погоде. В нашем городе солнечные дни — это редкость. Встав со старого дивана, который произвёл характерный ему скрип, я надел штаны с рубашкой и, ничего не говоря, пошёл на кухню.
— Пап, ты опять проспал, — сказал сын, с аппетитом откусывая шоколадный пряник и запивая его молоком.
— Саша, Катя, вы ещё в школу не ушли что ли? — почесав затылок, спросил я.
— Да у нас же каникулы начались, завтра первое июня, пап, — ответила дочурка, которая сидела за столом и, задрав голову, смотрела телевизор, что стоял на холодильнике. Мне казалось, что этот телевизор был ещё одним членом семьи, так как внимание к нему было приковано каждое утро и вечер.
— Ааа, точно, точно. Саша, ты сегодня на свои танцульки идёшь? — запивая чаем бутерброд с сыром, выдавил я.
— На танцы, папа. Я ими занимаюсь уже семь лет, можно и запомнить было, что по пятницам у меня занятия, — не поворачивая головы в мою сторону, ответил он.
— Ты уже закончил десятый класс, и пора бы задуматься, кем работать будешь, тебе скоро поступать. Танцы — это не работа. Сын промолчал, уставив свой взгляд на кружку с молоком.
— А я не хочу учиться после школы, хочу сразу выйти замуж, чтобы меня обеспечивали, — вставила в разговор свою реплику Катя.
— Хм. Да, да. Мечтать не вредно, — доедая бутерброд, ухмыльнулся я.
— Всё, дети. Вы на хозяйстве сегодня остаётесь, покушать найдёте в холодильнике. Володя, надевай носки и пойдём на работу, — зайдя на кухню, распорядилась Елена.
Выйдя из подъезда пятиэтажного дома, в котором мы жили, быстрым шагом направились к остановке, ведь надо было успеть на троллейбус номер шесть. Дорога до неё шла через дворы всё таких же унылых пятиэтажек. Вид старых детских площадок с облезшей краской добавлял тяжести к моему плохому настроению. За дворами дорожка пролегала мимо киоска с лотерейными билетами. Я заметил старушку, которая сидела возле него, держа пластмассовый стаканчик, она просила милостыню. Раньше я её не замечал. Не заостряя внимания на этом, сменил шаг на лёгкий бег, и через мгновение мы с супругой уже были в том самом троллейбусе.
— Ну вот и успели, а ты переживала.
— Если бы я не надела кроссовки, то мы бы точно опоздали с твоей любовью долго поспать. Скорей бы этот день уже закончился, хоть спокойно в отпуск уйти и отдохнуть от каждодневной суеты, — ответила она, смотря в окно и как бы в пустоту, не заостряя внимания ни на чём.
Троллейбус закрыл двери и поехал. Каждый день при поездке на работу мне приходили мысли о смысле жизни, о никчёмности моего бытия. Пять дней в неделю, вот уже двадцать лет, одно и то же. Зачем я живу? Для чего? Для кого мы продолжаем свой род? Складывается такое впечатление, что нас произвели на свет, а инструкцию по применению выдать забыли.
— Проезд оплачиваем, задняя площадка, — монотонным голосом объявила кондуктор — полная женщина, которая ждала, когда ей передадут деньги.
Я открыл кошелёк и из маленького кармашка, переполненного мелочью, достал монеты.
— Передайте, пожалуйста, за двоих, — обратился я к рядом стоящей женщине.
— Завтра надо съездить в гипермаркет, закупить продукты, ведь мы с детьми уедем к маме, а ты навряд ли поедешь туда один, — повернувшись ко мне, сказала Елена.
— Да, надо, — ответил я, крепко сжимая поручень, дабы сдерживать натиск людей, которые, видимо, тоже ехали на работу и набились в троллейбус так плотно, как сельдь в бочку.
Начальник отдела Елены всегда ставит её в отпуск в июне, а наш цех в этот месяц работает на максимуме своих возможностей, и пойти с ней в один и тот же месяц не получается, поэтому я обычно беру отпуск в июле или августе.
