— Вы слышали? Говорят, жених умер прямо во время свадебного банкета.
— Да. Белое платье невесты сменилось на черный вдовий наряд всего за каких-то полчаса. Рекордно короткий срок.
— Действительно рекордно короткий. Девочка сорвала джек-пот.
Сдержанное покашливание скрыло смешок. На похоронах положено вести себя достойно, особенно если это дорогие и пафосные похороны очень богатого пожилого мужчины.
Тихие речи легким гулом висели в зале. В пантеоне царила солидно-торжественная атмосфера, но сквозь официоз просачивалось простое человеческое любопытство. Чужое горе вообще вызывает любопытство, а тут явственно пахло скандалом. Слишком уж большая разница в возрасте была между невестой и женихом, и слишком недолго невеста пробыла замужем.
У безумно дорогого белого гроба на всеобщем обозрении, как на плахе, сидела молодая вдова, принимала соболезнования. Полукругом горели белые ароматизированные свечи. Ее застывшая поза, отрешенный вид, строгое черное платье в пол и густая вуаль полностью соответствовали месту и образу. Но женщина ощущала себя чужеродным пятном в этом хорошо отрежиссированном действе. Словно на ней стояло некое неуловимое клеймо непринадлежности к Кругу.
Родственники покойного Ильи Балкина, партнеры по клубу, по бизнесу, гости, знакомые все по очереди подходили, чтобы проститься. Говорили вполголоса, стараясь не смотреть в глаза. Солидные, дорого одетые, уверенные в себе богатые мужчины. Привыкшие к достатку, холеные, увешанные драгоценностями женщины. Роскошное убранство, негромкая классическая музыка, венки, море цветов.
Мирослава отчетливо понимала, что и ее покойный муж тоже всего лишь часть действа. Сейчас отыграет свою роль — а потом его зароют в землю. И больше она никогда его не увидит. Как же это произошло…
Память силилась поймать подвох, выискивала подробности, но все было до обидного просто. Илья Владимирович произносил тост, выпил бокал шампанского, а потом внезапно схватился за сердце. И все. Его не стало. Она не успела даже испугаться.
А до того было три года, два из которых они прожили вместе. И за эти три года было много такого, о чем Мирослава вспоминала со слезами благодарности и теплотой. Однако было и то, чего она никак не могла понять. Например, зачем Илье Владимировичу понадобилось устраивать свадьбу. Ей с самого начала казалось, ни к чему хорошему это не приведет. Семья Балкиных сразу же ее возненавидела. Как же, охотница за деньгами старика…
Дались им всем эти деньги. Ее простое человеческое горе и боль утраты здесь ни в ком не находили понимания. Потому что в том кругу, где вращалась семья ее покойного Ильи Владимировича, другие ценности и другие мерки.
Негромкий металлический скрежет по мраморным плитам пола заставил вздрогнуть, отрывая ее от горестных раздумий. Отодвинув стул в сторону, вплотную рядом с ней встал сын и наследник покойного Вадим Балкин. Мирослава непроизвольно сжалась. Очень жаль, что она пропустила его появление и не успела подготовиться.
Тридцатитрехлетний успешный бизнесмен, жесткий, уверенный в себе, холодный и властный мужчина стоял у гроба отца, всем своим видом как бы иллюстрируя известную фразу:
«Король умер. Да здравствует король».
Кому-то Вадим мог бы показаться красивым и фантастически притягательным, но только не вдове. У вдовы он вызывал дрожь и неприятие.
Вадим едва слышно заговорил, не глядя на вдову. Со стороны могло бы показаться, что он утешает ее, но речи пасынка (странно называть так мужчину, который на несколько лет старше ее самой), были далеки от утешения.
— Думаешь, окрутила старика, и теперь получишь все? Нет, Мирочка.
Мирочка в его устах резало слух. Так называл ее Илья Владимирович. И никакого права на это не было у его сына. Но тому было плевать, он продолжал говорить:
— Придется отработать. Или ты раздвинешь ножки и ляжешь под меня, или я выброшу тебя на улицу без гроша в кармане. Так что подумай Мирочка, хорошо подумай.
В этот момент безумно хотелось встать и плюнуть в его застывшее, жесткое лицо, прикрытое скорбной маской. Лицемерие. Эти оскорбительные домогательства начались, когда еще Илья Владимирович был жив. Богатый, привыкший к вседозволенности, его сын всегда вел с ней себя так, словно ему что-то должны. Наверное, переспать с женщиной отца ему необходимо для галочки.
Мирослава пыталась понять, зачем ему все это теперь? Кому и что он хотел доказать теперь, когда отец мертв?!
— Спасибо, за лестное предложение Вадим Ильич, — проговорила она, стиснув зубы. — Я уж лучше на улицу пойду.
Она настояла, чтобы в брачном договоре был зафиксирован ее отказ от состояния мужа. Но Илья Владимирович все-таки сделал по-своему. Оставил ей деньги по завещанию. Зачем только он это сделал, зачем… Сумма оказалась значительной, Мирослава подозревала, что именно из-за этого Вадим теперь и бесился, капая ядом.
— Ты же не думаешь, что я тебя вот так просто с деньгами на улицу отпущу? Деньги не должны уходить из семьи, — издевательски рассмеялся, но скорбная маска даже не дрогнула. — Или ты соглашаешься по-хорошему, или будет по-плохому. Поверь, я сделаю так, чтобы у тебя под ногами земля горела. Вот тогда ты сама приползешь на коленях и будешь умолять, а я еще подумаю, как с тобой поступить.
