Данный текст содержит крайне недостоверную информацию. Как представители человечества, мы настоятельно не рекомендуем использовать изложенный нами материал в каких-либо изысканиях или работах. Однако вместе с тем трудно не согласиться, что он проливает новый свет на европейский героический эпос, прекрасно объясняя некоторые несообразности, из-за которых рыцарские романы ныне повсеместно считаются вымыслом.
Мы (представители человечества)
Однажды Хася Гинзбург (та самая, что жила когда-то на Ленинградской-17) пошла с подружками в пещеры и потеряла браслет. К сожалению, она обнаружила пропажу слишком поздно когда уже оказалась снаружи. Если бы браслет был на руке, Хася обязательно почувствовала бы, как он сваливается, но по ряду причин браслет лежал в кармашке платья. В весьма неглубоком кармашке…
Сами по себе девочки обычно в пещеры не ходят (разве только по очень-очень секретной надобности, такой секретной, что о ней здесь ни в коем случае нельзя говорить; если у вас есть знакомые девочки, можете их порасспрашивать — а вдруг повезет?), а если уж ходят, то у них непременно обнаруживаются какие-то ценные вещи в неглубоких кармашках.
Система пещер была не такой уж большой, каждый коридор был исхожен вдоль и поперек, так что заблудиться надолго там было решительно невозможно. Хотя детям формально и запрещалось забираться в пещеры без надлежащего сопровождения, на практике взрослые закрывали глаза на самовольные вылазки. Тем более, что рано или поздно любому заблудившемуся должна была попасться на глаза спасительная табличка с подробными инструкциями по поиску выхода. Пещеры приносили ощутимый доход от туристов. Одно время городские власти планировали провести в каждый коридор электричество, но потом было решено оставить все в натуральном виде — туристам нравилось чувство затерянности, а при электрическом освещении оно бы непременно пропало.
Hа следующий день Хася взяла фонарь (и еще пару свечек на непредвиденный случай) и отправилась искать браслет. Она была очень смелой девочкой (из тех, что охотнее лазают по деревьям и стреляют из рогаток, чем играют в куклы или коллекционируют конфетные фантики), да еще и местной жительницей, а потому не сомневалась, что не заблудится. И действительно, продвигаясь в соответствии со вчерашним маршрутом, она отыскала свою драгоценность, которую пока еще никто не успел подобрать, а затем решила пройти насквозь до ближайшего выхода. И очень удивилась, когда очередной коридор вдруг закончился большой залой, утыканной сталактитами и сталагмитами самых причудливых форм.
Хася восприняла свою находку скорее с энтузиазмом, будучи уверена, что, вернувшись, обязательно попадет в какой-нибудь знакомый коридор. Зато открыть в пещерах что-нибудь новое, а тем более такое большое и необычное, было по-настоящему здорово. Конечно, оставался открытым вопрос, откуда это новое взялось…
Хася немного походила туда-сюда, подсвечивая себе фонарем, и увидела летучую мышь. И снова не очень испугалась, так как твердо знала от взрослых, что днем летучие мыши спят вниз головой и никого не трогают. Более того, она даже отважилась чуть-чуть приблизиться (самую малость!), чтобы рассмотреть мышь поподробнее.
Как и полагалось, мышь висела вниз головой, но почему-то не спала, а вместо этого задумчиво поблескивала маленькими черными глазками. По соседству с которыми наличествовали еще такие особые приметы, как страховидное мохнатое рыльце и огромные уши, наставленные на Хасю, словно локаторы.
В довершение ко всем неожиданностям мышь заговорила. Она назвала Хасю юной леди, пожелала ей всяческих благ и спросила, не заблудилась ли та случаем «в сих подземных чертогах».
Нельзя сказать, чтобы Хася совсем не верила в говорящих мышей. То есть, она в них не верила, но не вообще, а только в то, что такие мыши когда-нибудь могут ей повстречаться. Она была не только очень смелой, но еще и на редкость практичной девочкой.
Однако летучая мышь разговаривала. Более того, при этом ее зубастый рот открывался и закрывался, что исключало возможность розыгрыша. Хася быстренько состряпала рабочую гипотезу, гласившую, что мышь — на самом деле человек, превращенный в животное каким-нибудь африканским колдуном, как в «Красавице и чудовище» или в «Аленьком цветочке».
Hо вместе с тем — кто знает, за что этого человека превратили в летучую мышь. Поэтому Хася, решив проявить осторожность, стала задавать наводящие вопросы и, в частности, поинтересовалась у мыши, как ее зовут и что она делает в пещере одна-одинешенька.
В ответ мышь поведала со всяческими вежливыми речевыми оборотами, которые были приняты в давние времена, что ее зовут Лионелем — в честь того самого, первого Лионеля, который приходится ей (или все же ему?) прямым родственником по материнской линии.
Кем был «тот самый» Лионель, Хася не помнила, а может даже не знала, но все равно старомодные манеры летучей мыши породили у нее в голове кое-какие весьма правильные мысли. Между тем Лионель продолжал. Он гордо сообщил, что прошел некоторое время назад посвящение в рыцари, и в подтверждение расправил крылья, так что стал виден вычерненный нагрудник с изящной серебряной отделкой, а еще — меч в изукрашенных ножнах. У ножен имелась специальная ременная перевязь, устроенная таким образом, чтобы, когда их обладателю вздумается повисеть вверх ногами, они не болтались на уровне его головы. Должно быть и сам меч тоже както закреплялся в ножнах, чтобы не выпасть. И, хотя у Лионеля не было ни шлема (с его-то ушами!), ни некоторых других частей доспеха — Хася не знала, как эти части называются, но помнила их внешний вид по учебнику истории — хотя у него не было ничего кроме меча и нагрудника, его рыцарский статус не вызывал ни малейших сомнений.
