Глава 1. Ночь, наполненная неожиданностями
Раадрим. Столичные сонные улочки. Раннее утро Ирис Кроу, адептка
— Представь, что никакого ритуала не было, Ирис, а мы — просто адепты. Представила?
Ладони Ареса сильнее стискивают мою талию, и по телу расходится истома. Его голос отдается где-то внутри меня приятной вибрацией.
Нет, это точно какая-то магия! Ведь не может быть, чтобы обычные слова оказывали столь поразительный эффект? От них не кружится голова и не подгибаются колени, разве нет?
По закону подлости светлый замолкает. Ждет ответ?
Лааадно. Представить, что мы просто адепты? Да запросто! Я сейчас на все что угодно соглашусь. Даже надеть на голову Стервы мусорную корзину при всем честном народе. Только, не останавливайся, пожалуйста. Только продолжай говорить со мной вот так. Продолжай творить эту, без сомнений, запретную магию…
Киваю, даже не слишком вникая в смысл вопроса. Просто, потому что мне безумно нравится рассматривать твои губы в такой опасной близости от моих. Вездесущий! Наконец, они снова приходят в движение!
— Ирис Кроу, ты станешь моей женой? — светлый задает этот знаковый для каждой девушки вопрос, глядя мне прямо в глаза.
Несколько долгих мгновений рассматриваю мужественный подбородок, длинные пушистые ресницы. Отмечаю легкую настороженность, промелькнувшую в потемневших зрачках, едва заметно дрогнувшие губы. И опускаю веки, словно прячась за ними от реальности.
Не понимаю, кто начинает первым. То ли я сама тянусь за поцелуем? Или же это Арес берет инициативу в свои руки? Неважно. На несколько долгих мгновений теряю связь с реальностью, растворяясь в ощущениях, что дарят уверенные мужские губы. Мягкие, теплые, в меру настойчивые и властные. Сейчас только они решают жить мне, или истаять эфемерным облачком, растворившись в неге.
— Это значит да? — уточняет светлый, первым прерывает поцелуй.
Ох… Насколько же проще целоваться, не принимая столь судьбоносных решений. Я полагала, что этот момент настанет еще нескоро. Сразу где-то между вторым повышением в должности и пирушкой среди коллег, а на деле вон как все вышло…
Да у нас же всего лишь первое свидание!
Не могу сказать нет, но и не могу сказать да. Не сейчас. Я. Я просто еще не готова!
Меня словно обездвижили заклятьем. Стою и молча пялюсь на грудь светлого, где сияет крылатое солнце. И все мои мысли словно растворяются в розовом сиропе внезапной влюбленности.
— Ирис?
Ну вот зачем? Зачем он такое спрашивает сейчас, когда я едва-едва позабыла о предстоящем испытании и расслабилась? Это нечестно! Моргаю, сбрасывая оцепенение и, не глядя на Ареса, выдыхаю короткое:
— Возможно.
— Возможно — не слишком подходящий ответ. Он ничего не проясняет, не находишь? — усмехается Арес.
Его пальцы на моей талии на миг сжимаются крепче. Судорожно вдыхаю, и словно опомнившись, Арес ослабляет хватку, но не убирает рук.
Вот! Вот что мне мешает нормально думать. Пока мы так близко, я попросту не смогу принять верное решение. Осторожно выворачиваюсь и отступаю на шажок.
— А. А можно мне п-подумать? — приходит в голову простой, проще некуда, выход.
— Конечно. Прости, что давлю.
И все же мне кажется, что нужно объясниться:
— Арес, ты мне очень нравишься, но мы почти не знаем друг друга. Я. Я просто никогда раньше не задумывалась о замужестве. Да и не за кого мне выходить было. То есть. То есть, мне никто и не предлагал, ты первый. Я же училась много, а кому нужны такие заучки? — нервно смеюсь. — И прическа у меня странная, и тетя Марджери всегда говорила, что из двух вариантов: замужество или карьера, первый — не мое, — снова хихикаю.
Из моего рта вылетают какие-то несвязные глупости, руки дрожат от волнения, а во рту разом пересыхает так, что язык, того и гляди, оцарапает небо. Чтобы остановиться и не позориться еще больше, хватаю пакет с бутылкой вина, чуть раньше поставленной Аресом на землю. Допиваю залпом остатки.
Ну как залпом? Потребовалось глотка четыре или пять. Больших таких глотка. Каждый как два моих обычных. Едва не захлебнулась, старательно их в себя впихивая. Впихиваю и понимаю: идея «больше не позориться» с треском и грохотом провалилась сразу после последней капли. То ли виноваты нервы? Или в мой непривычный к алкоголю организм его поступила критическая масса, и вино, казавшееся совсем легким, неожиданно дает в голову? А может, все и разом. Но ночная улица неожиданно принимается водить хоровод, в центре которого я. А мой язык заплетается, даже когда я им не пользуюсь.
Пошатнувшись, подаюсь вперед, едва не навалившись на Ареса. В последний момент успеваю остановиться и, поймав равновесие, поднимаю на голову:
— П-понимаешь, слишком все это неожиданно… Я ашелом… ошеломн… О-ше-лом-ле-на! Во! — выдаю с некоторым трудом, дивясь тому, какое коварное, оказывается, мне вино попалось. — Да, п-пожалуй, сейчас не стоит н-никаких заклинаний читать, а то такооое можно призвать. Ик!
Мне вдруг становится невероятно смешно, и я начинаю хохотать. Пакет неожиданно выскальзывает из моих ослабших рук, глухо разбивается о камень тротуара спрятанная в него бутылка.
— Ой!
Перестав позорно ржать, таращусь некоторое время на нее, потом машу рукой, и это окончательно лишает меня баланса. Плюнув на все, прижимаюсь щекой к груди Светлого, обнимаю его за талию. Шепчу едва слышно, точно молитву Вездесущему. То ли жалуясь, толи себя уговаривая:
