В Алую Книгу включено много стихов. Некоторые из них вошли в эпопею «Властелин Колец» или в связанные с нею повести и хроники, но гораздо большее число стихотворений было найдено на разрозненных листках, а кое–что — в записях на полях и пустых страницах.
Значительная часть этих набросков представляет собой обыкновеннейшую чепуху, часто неудобочитаемую (даже в тех случаях, когда почерк сам по себе читается легко), или ни с чем не связанные фрагменты. Из таких вот записок на полях и извлечены вирши 14, 11 и 13, хотя лучше всего их характер передают каракули, найденные на странице со строками Бильбо «Когда сквозь муть осенних слез…»:
Под ветром флюгер–петушок
Никак не может хвост поднять.
Дрожит продрогший петушок:
Никак улитки не поднять. —
Жить тяжко! — флюгер признает; —
Напрасно все! — петух поет;
Так стали хором вслух пенять.
Настоящая подборка составлена из старейших отрывков, в основном касающихся легенд и шуток Графства конца Третьей Эпохи, которые, вероятнее всего, были написаны хоббитами, а именно, Бильбо и его друзьями или их прямыми потомками. Авторство, однако, указывалось редко, поскольку отрывки эти, не входящие в эпопею, прошли через многие руки и записаны, скорее всего, со слов.
В Алой Книге говорится, что номер 5 — сочинение Бильбо, а номер 7 — Сэма Скромби. Инициалами С.С. помечен и номер 8, что следует признать правильным; номер 10 также помечен С.С., хотя в данном случае Сэм, скорее всего, просто изменил старый стих из забавного бестиария, весьма популярного среди хоббитов, ибо во «Властелине Kолец» сам же Сэм ясно говорит, что стихотворение это относится к широко распространенным преданиям Графства.
Стихотворение номер 3 относится к другому роду произведений, которые очень забавляли хоббитов: сказка или песня, которая, возвращаясь в конце к своему началу, могла повторяться до бесконечности, пока слушателям не надоест. Отдельные образчики подобного рода записаны в Алой Kниге, однако большинство их весьма примитивно и не обработано. Hомер 3 длиннее и завершеннее прочих. Он, вне всякого сомнения, написан Бильбо. Hа авторство указывает совершенно очевидная связь стихотворения с длинной поэмой, которую Бильбо продекламировал в качестве собственного сочинения в доме Элронда.
Раздольская версия «вздорных вирш» была им значительно трансформированна и приспособлена (правда, несколько нелепо) к легендам высших эльфов и нуменорцев об Эрендиле. Бильбо очень гордился и версией и оригиналом, поскольку размер их, похоже, придумал сам. Приведенное в этом сборнике более раннее произведение относится, по–видимому, к тому времени, когда Бильбо только что вернулся из своего путешествия. Хотя в нем и заметно влияние эльфийских преданий, оно едва сказывается, да и использованные в стихотворении имена (Деррилин, Белмариэль, Телламин, Фантазиель) совершенно не эльфийские, а лишь придуманы в эльфийском стиле. В прочих стихах заметно влияние событий конца Третьей Эпохи и расширение горизонтов Графства благодаря контактам с Раздолом и Гондором. Стихотворение номер 6, помещенное непосредственно за песенкой Бильбо о Лунном Деде, и последнее, номер 16, восходят к гондорским источникам. Они явно отражают обычаи людей, живущих на побережье и привычных к рекам, которые впадают в море. Так, в номере 6 содержится упоминание о Дивногорье (известный «ветрам всем открытый залив») и о колоколе приморской крепости Тирит–Аэор в Дол–Амроте. В номере 16 говорится о «семи быстрых реках»[1], что текут к морю в Южном Kоролевстве, и названо имя на высоком языке Гондора — Фириэль, смертная женщина[2]. В Дол–Амроте и на Прабережье сохранились многие обычаи древнейших их обитателей — эльфов, а из гавани в устье Мортонда «западные корабли» уплывали всю Вторую Эпоху до самого падения Эрегиона. Таким образом, оба стихотворения являются лишь переделками южных источников, хотя Бильбо мог услышать последние и в Раздоле.
Hомер 14 также связан с преданиями Раздола, эльфийскими и нуменорскими, о героических днях конца Первой Эпохи. Пожалуй, в нем отразилась нуменорская легенда о Турине и гноме Миме.
А вот номера 1 и 2 явно родились в Забрендии: в них масса сведений и об этом крае, и о чащобах Леса, и о долине Ветлянки[3]. Hи один хоббит к западу от грибных угодий не знает столько. Стихотворения показывают также, что забрендийцы были знакомы с Томом Бомбадилом[4], хотя, без сомнения, столь же мало подозревали о его могуществе, как население Графства — о могуществе Гэндальфа. И тот и другой рассматривались хоббитами как доброжелательные личности, быть может, несколько таинственные и непредсказуемые, но и не в последней степени забавные. Hомер 1 — более раннее произведение, составленное из различных хоббитанских легенд о Бомбадиле. Сходные предания использованы и в номере 2, хотя доброжелательное подшучивание Тома над его знакомцами обратилась здесь в едкие насмешки, не без юмора, но с оттенком угрозы. Этот стих сочинен, вероятно, много позднее, уже после появления Фродо и его спутников в жилище Бомбадила.
Собственно хоббичьи стихотворения, здесь представленные, обладают двумя главными общими чертами: пристрастием к иноземным словечкам и к ритмическим или рифмовым сложностям. При всем своем простодушии хоббиты явно уважают такие вещи, как добродетель и любезность, хотя качества эти — в основном лишь имитация учтивости эльфов. Данные стихи также, по крайней мере на первый взгляд, легкомысленны и фривольны, но при чтении временами возникает неловкое ощущение, что подразумевается в них больше, чем высказывается. Исключение составляет только номер 15, явно хоббитанского происхождения. Это наиболее позднее произведение, относящееся к Четвертой Эпохе, включено тем не менее в сборник, ибо чья–та рука накорябала в конце «Сон Фродо» — весьма любопытная отметка.
