До отхода скорого поезда Ленинград — Москва осталось три минуты. Даже самые беспечные пассажиры поднялись на площадки вагонов. Провожающие приготовились прощально улыбаться и махать руками.
Начальник поезда Сергей Максимович Корзунов степенно шагал вдоль состава и уже собирался покинуть платформу, когда у самого его уха прозвучали плаксивые голоса:
Корзунов оглянулся. Два мальчика, — один лет шести, другой года на три старше, — смотрели на него испуганными глазами.
— Что случилось? — спросил начальник поезда.
— Наша мама потерялась.
Мальчики говорили вместе, но младший медленно и монотонно выдувал слова сквозь вытянутые губы. Поэтому он отставал, проглатывая половинки фраз, и время от времени густо хлюпал широким, вместительным носом.
— Как так потерялась? — удивился Корзунов.
— Мы пришли на вокзал, чтобы в Москву поехать, к дяде Коле, а потом мама зашла в вагон, а мы побежали эскимо купить, а она потерялась…
— Эскимо купить, — продудел младший мальчик и два раза подряд хлюпнул носом.
— Вот в такой, в зеленый.
Корзунов растерянно оглянулся. Оставалось меньше двух минут до отправления поезда.
А ребятами уже заинтересовались любопытные женщины из провожающих. Все они жалели несчастных ребятишек, горячо обсуждали, как им помочь, и сошлись на одном:
— Сажайте их в вагон, товарищ начальник, там разберетесь.
Корзунов глянул на часы — времени на размышления не оставалось. Взяв ребят за плечи, он подсадил их в ближайший вагон. Поезд, словно только и дожидавшийся этих последних пассажиров, тронулся.
Сергей Максимович проводил ребят в свое купе, усадил перед собой и сказал:
— Ну, рассказывайте, как вас звать?
— Я — Шурик, — ткнул себя пальцем в грудь старший мальчик, — а он — Славик.
— А маму вашу как зовут?
— Елизавета Николаевна Печникова, — быстро ответил Шурик.
— Ладно, посидите, сейчас будем вашу маму вызывать.
Корзунов вышел из купе и вскоре вернулся. Он тронул рычажок репродуктора, вделанного в стенку вагона, и похлопал Славика по плечу:
— Довольно носом работать, орел, сейчас прибежит ваша мамка.
В репродукторе сначала будто мыши завозились, а потом по всем вагонам разнесся громкий голос поездного радиста:
— Гражданка Печникова, Елизавета Николаевна! Ваши сыновья находятся в четвертом вагоне, купе начальника поезда.
Дважды огласив это сообщение, радист поставил пластинку «Раскинулось море широко»…
— Ну вот, — сказал Корзунов, — теперь подождем.
Мальчики застенчиво улыбнулись и стали смотреть в окно. Они вполне доверяли распорядительности начальника поезда.
Прошло минут десять, но рассеянная мамаша не появлялась. Корзунов снова вышел, и по радио опять прозвучал призыв к гражданке Печниковой… Вскоре в дверях купе появилась пожилая женщина. Сергей Максимович обрадовался и приветливо поднял руку:
— Наконец-то! Мы вас заждались, Елизавета Николаевна!
— Вы ошибаетесь, товарищ начальник, — рассмеялась женшина, — я не Печникова. Я услышала по радио и захотела повидать этих ребят. Как же это вы, малыши, свою маму потеряли?
Шурик начал бойко излагать всю историю с самого начала.
2
Когда Елена Николаевна Орехова пришла с работы домой, она увидела на столе вырванный из тетради листок со знакомыми каракулями сына:
«Мама, — было написано на листке, — ты не беспокойся. Я и Славик поехали на льдину спасать челюскинцев. Мы полетим вместе с Водопьяновым или с Ляпидевским. Молоко я выпил, как ты велела. Скажи Славикиной бабушке, чтобы она тоже не беспокоилась, мы ей привезем тюленя. Шурик».
Елена Николаевна упала на кушетку. Она хотела встать, побежать за Шуриком, но не могла. В ее воображении возникали страшные картины. Она видела мальчиков тонущими в реках и океанах, срывающимися под колеса трамваев и поездов, умирающими от голода и жажды.
Скоро пришел с завода отец Шурика Павел Петрович. Он очень расстроился, увидев жену в таком тяжелом состоянии, накапал в чашку лекарство и вызвал врача. Елена Николаевна протянула ему письмо Шурика и заплакала.
Павел Петрович побежал в соседнюю квартиру. Бабушка Славика сидела около радиоприемника, слушала народные песни и читала свою любимую газету «Ленинские искры».
— Добрый вечер, Мария Васильевна, — сказал Павел Петрович как можно спокойней, чтобы не испугать бабушку. — Вы не знаете, где мальчики?
Бабушка заглушила приемник:
— У вас они должны быть, Павел Петрович. В челюскинцев играли…
— Нет их у нас, Мария Васильевна… Убежали наши мальчики.
Бабушка так и не смогла понять, куда и зачем убежал ее внук… Она уронила газету и беспомощно смотрела на Павла Петровича.
Попросив бабушку побыть с Еленой Николаевной, Павел Петрович поехал на Дворцовую площадь в Управление милиции.
В большой комнате первого этажа стояло много столов и телефонов. Дежурный офицер с утомленным строгим лицом прервал Павла Петровича на полуслове и снял телефонную трубку:
— Виктор! Тут по твоим делам пришли. Встречай.
Он объяснил Павлу Петровичу, на какой этаж подняться и в какую комнату зайти.
Виктор Зубов — невысокого роста, коренастый паренек, радушно поднявшийся навстречу Павлу Петровичу, был очень мало похож на солидного милицейского работника. Без всякой форменной одежды, в легкой рубашке с засученными рукавами и расстегнутым воротом он больше походил на молодого слесаря или токаря. Павел Петрович даже с некоторым недоверием протянул ему письмо Шурика и вместо длинного рассказа, который он приготовил, сказал только одно слово:
