Уже давно все неизменно начиналось с красивой женщины у дверей, иногда посреди ночи. На сей раз ею все закончилось. И хорошо. Я больше не участвовал в разгульном образе жизни. Для меня существовала лишь одна красивая женщина. И она уже находилась по мою сторону дверей.
Тинни Тейт.
Тинни изменила мою жизнь во всех отношениях.
Тинни пустила слух: Гаррет, самый удивительный образчик бывшего морского пехотинца, больше не входит в число серьезных игроков Танфера, что бы ни означал этот термин. Сынок мамы Гаррет стал искренне моногамным. Теперь он приберегал свои широкие профессиональные навыки для пивоваренной империи Вейдера и, что важнее всего, для Объединенной производственной компании.
Человек этот больше не отправлялся на коварные улицы в ту пору, когда там появляются крысы. Что доставляло удовольствие многим, а гораздо меньшей группе личностей было вовсе не по душе.
Находившимся в самом низу пищевой цепочки и паразитам очень нравился новый Гаррет. Он больше не вмешивался в их жизнь. Совсем по-другому обстояло дело для рабочих в пивоварнях и в Объединенной. У Гаррета вошло в привычку появляться как раз тогда, когда некоторые низкооплачиваемые и недооцененные гении собирались увеличить свой доход, экспроприировав собственность компании.
Моя чудесная новая жизнь.
Все и вправду началось посреди ночи с красивой женщины — сногсшибательной рыжеволосой красотки, которая считала незначительными всех, кроме собственной особы. Она саданула меня в бок тщательно заостренным ногтем.
— Проснись, Малскуандо.
— Опять? Что? Ты пытаешься начать все по новой?
— Нынче ночью мы поработаем над этим. А пока у нас другая проблема. Там, внизу, кто-то есть.
Мы жили в двухэтажной квартире, которую урвали в слегка потрепанном крыле Объединенной компании.
Внизу что-то застучало, потом раздались неразборчивые раздраженные проклятья.
Теперь я совсем проснулся. В голове мой кишели темы, которые я мог предложить для обсуждения, как только мы отделаемся от помехи — какой бы она ни была. Например, можно будет поговорить о том, что ничего подобного бы не случилось, свей мы гнездышко в моем доме.
Выбираясь из постели, я чувствовал себя жидким. Я молча растекался. Я вооружился дубовой дверной колотушкой — из-за нее Тинни не поднимет шума и не начнет скулить, вынуждая меня желать разрыва.
Я вооружился как раз вовремя.
Дверь спальни со слабым скрипом приоткрылась.
Я уже стоял за ней наготове. Вошедший злодей нес лампу с прикрытой дверцей. Лампа бросала достаточно света для того, кто полностью привык к темноте. При свете лампы стало видно, что Тинни лежит на кровати почти неприкрытая, без одежды и, по-видимому, спит. Должен признаться — вид был впечатляющим.
К счастью для меня, я уже достаточно такого навидался и меня это не отвлекло. Отвлекло, но не очень.
— Здесь что-то не так, Бутч.
Тот, кто это прошептал, просунулся в дверь настолько, чтобы продемонстрировать почти лысый затылок.
Я воспользовался случаем, саданув этого крота. Он рухнул. Я ринулся за дверь — и уставился на двенадцать фунтов острой, как бритва, стали. Я даже представить себе не мог, что может сделать такой большой меч. Глаза за этим стальным монстром принадлежали тому, кто пребывал отнюдь не в милостивом настроении. Вряд ли даже в здравом уме.
Тинни раскрыла все свои достоинства, самонадеянно демонстрируя, какой Гаррет везунчик. Глаза, не знавшие милосердия, не пропустили этих чудес, едва увидели их.
Бам! Клинок отбит в сторону. Трах! Крепкий удар по виску.
Полминуты, чтобы убедиться: злодей не встанет, чтобы двинуться на нас.
Потом я сказал:
— Проститутка.
— Как твое здоровье, большой мальчик?
Теперь Тинни накинула кое-какую одежду. И стала просто обещанием, а не голой правдой.
— Я его уложил.
— Конечно уложил. Просто маленькая страховка.
— Будет что рассказать внукам.
— Гаррет, какого черта происходит? Ты во что-то вляпался? Ты же пообещал. Во что ты влез?
— Ни во что. Разве у меня был шанс?
Такова была цена нашей моногамии. У меня больше не осталось жизни, в которую не входила бы Тинни, и мне не полагалось хотеть иного — так она интерпретировала моногамию.
Тинни рыжая от природы, она щедра на эмоции и куда менее щедра на здравый смысл. Однако она припомнила, что наша договоренность и впрямь не оставила мне времени впутываться в приключения, которыми я, бывало, наслаждался.
— Не знаю, верю ли я тебе, но рискну и положусь на твое слово.
— Благослови тебя господь. У меня изумительная идея. Может, вместо того, чтобы разжигать споры, позволяя твоему воображению уносить тебя невесть куда, спросим наших гостей, что их сюда привело?
Тинни фыркнула.
Она может быть благоразумной. Просто это не слишком часто случается.
