Поздняя осень (романы)

В городе недавно прошел дождь — ранняя осень выплакалась на улицы, покрывшиеся теперь слоем грязи. Людей было мало. Только в буфете у Сортировочной станции в тусклом свете единственной лампочки сновали тени.

Сержант инстинктивно подтянул ремень карабина на плече и спросил нехотя:

— Расстанемся здесь?

Младший лейтенант думал о чем-то другом, в его жестах чувствовалась нерешительность, вовсе не знакомая сержанту Никулае.

— Я проголодался, Никулае. Сыт по горло консервами… — посетовал Думитру.

— Так в чем же дело?! Найдем что-нибудь перекусить, — ответил сержант, ступая с тротуара в жидкую грязь мостовой.

В буфете стоял дым коромыслом. Пахло дешевым вином и пережаренным мясом. Крестьяне, железнодорожники, в одном углу трое солдат молча потягивали вино из стаканов. Толстый усатый официант в фартуке неопределенного цвета уступил вошедшим дорогу, взмахнув перед ними чем-то наподобие салфетки.

— Пожалуйста, госп'лейтенант, — широко улыбнулся он. — Сейчас я найду вам место. — И тут же крикнул рабочим, сидевшим за соседним столом: — Вы что, слепые?! Освободите место! Здесь вам не зал ожидания. Ступайте по домам, вас там ждут бабы с зажаренными цыплятами!

Думитру сделал примирительный жест рукой, но официант продолжал:

— Оставьте, знаю я их! Они и завтра будут торчать здесь. А вы же, наверное, с дороги, утомились. Эх, война!.. Видно, вы с фронта… — Привычными движениями он подставил им два освободившихся стула, поправил скатерть, всю в пятнах от вина и соуса, стряхнул с нее крошки. — Что вам принести?

— Что у вас есть самое лучшее! И вина, — добавил Никулае, поставив ранец на пол и зажав карабин между колен. — И по-быстрому!

Они одним духом выпили по стакану вина. Красивое на цвет, вино было кислым и разбавленным.

— Хорошая вода у вас здесь, — с намеком шепнул сержант официанту, который тем временем принес две порции пастрамы.

— Что поделаешь, госп'сержант! Времена тяжелые, надо и нам как-то жить!

— Никулае, знаешь, я хочу завернуть к Леликэ, — сказал через некоторое время Думитру, перестав жевать жесткое мясо. — Завтра буду дома. Скажи моим, что к вечеру я приеду с каким-нибудь поездом. У тебя сегодня вечером есть поезд?

— Думаю, что да, — кивнул Никулае, — спрошу этого типа, он должен знать. Ну, будь здоров, — добавил он, допивая свой стакан. — Значит, едешь к ней?

— Посмотрю на месте. Она мне давно не писала. Хочу только повидаться с ней, и все. Пусть Леликэ расскажет мне, что с ней… Не беспокойся, я быстро приеду. Завтра к вечеру буду дома.

— Возьмем еще по стаканчику? Давно уж я не пил…

— Только по одному, Никулае, и пошли. Я тороплюсь. Хочу застать своих, пока они не лягут спать… Если хочешь, поехали со мной, ты знаешь мою сестру — она всегда рада гостям.

— Нет, Митря. Хочу скорее добраться до дому. И так отпуск короток. У нас осталось всего две недели. Хочу наконец жениться…

— Ты все так и не выбросил эту мысль из головы, Нику? — улыбнулся младший лейтенант.

— Да я и не собираюсь делать этого. Кто знает, Митря, что будет с нами завтра, послезавтра?..

На улице было прохладно. Со стороны железной дороги тянуло дымом сжигаемого угля.

— Хорошо, Митря! Я остаюсь здесь и буду ждать поезд… А ты ступай, а то уже поздно…

Думитру редким тяжелым шагом ступал по мощенной булыжником улице. Хотя места эти были ему хорошо знакомы, он чувствовал их отчужденность. Не враждебность, а скорее — безразличие и холодность. Он все узнавал вокруг, но, казалось, ничто не признавало его. Так бывало и раньше.

То же Думитру чувствовал и тогда, когда еще ребенком приехал к своей старшей сестре в город, чтобы учиться в школе, с деревянным сундучком, который отец привез с первой мировой войны. Тогда он был лишь крестьянином, задумавшим стать учителем. Мечта сбылась, но в душе он так и остался крестьянином. Именно на фронте Думитру убедился в этом. Через Никулае и других…

«Э, Митря, — говаривал сержант, — сейчас дома у нас убирают кукурузу, сейчас рубят капусту, сейчас…» Или: «Нас мочит дождь, но зато он в самый раз для пшеницы! Сейчас самое время…»

Перед домом Магды он невольно остановился. Войти или не войти?

От дома в темноте послышалось рычание пса. Нет. Лучше сначала пойти к своей сестре. Там он все узнает.

Сестра жила через несколько домов. Ворота были заперты. Думитру нашел ключ, но замок был неисправен, и он с трудом отпер ворота. Быстрым шагом прошел под сводом из винограда и остановился у слабо освещенного окна. Его обдала волна радости. Постучать в окно или в дверь? Справа, у айвы, яростно залаяла собака и начала рваться с цепи. Через запотевшее окно он различил движущуюся тень.

— Кто там? — услышал голос сестры за дверью.

— Я, Леликэ, я, — механически ответил он.

В сенях женщина обняла Думитру, вздрагивая от рыданий.

— Я думала, что это Василе, — сказала она, оторвавшись от него и вытирая глаза передником. — Он работает допоздна и приходит домой после полуночи, а то и утром. Совсем выбивается из сил! Ну, давай проходи в дом!.. Я как раз купаю меньшого…

В полутемной комнате, возле кровати, в корыте стоял голый мальчик лет пяти с красными от слез глазами. Думитру погладил его по влажной головке.