Последний шанс на «экономическое чудо»
Прогноз социально-экономического развития России и принятый на 2011 год федеральный бюджет с ориентирами на плановый период 2012 и 2013 годов дают представление о дальнейших перспективах эволюции российской экономики. Я не раз писал о возможностях ее опережающего развития в условиях глобального кризиса, связанного с замещением доминирующих технологических укладов. В макроэкономических показателях стратегия опережающего развития характеризуется средним темпом ежегодного прироста ВВП не менее 8 %, объема производственных инвестиций — не менее 15 %, приростом производительности труда — не менее 12 %. Расчеты показывают, что для достижения этих показателей необходимо в первые три года выхода на траекторию опережающего развития добиться увеличения нормы накопления до 30 %, повышения расходов на НИОКР вдвое, подъема уровня инновационной активности не менее чем в три раза. При этом ядро нового технологического уклада должно расти на 35–40 % в год, а исходящие от него импульсы модернизации — обеспечиваться приростом производства в его несущих отраслях на 10–15 % в год. Определенным приближением к стратегии опережающего развития можно считать Концепцию социально-экономического развития, утвержденную правительством в 2008 году.
Втягивание российской экономики в глобальный кризис прервало ее быстрый рост, темпы которого составляли 7–8 % ежегодного прироста ВВП. Кризис вскрыл очевидный для специалистов изъян этого роста, основанного на повышении мировых цен на нефть и буме потребительских расходов без структурной перестройки и модернизации экономики. Трансформации нефтедолларов в инвестиции, в развитие мешала проводившаяся экономическая политика стерилизации денежной массы и вывоза капитала за рубеж. Тем самым денежные власти искусственно сдерживали инвестиционную и инновационную активность, лишая экономику длинных дешевых денег и подталкивая платежеспособные предприятия к заимствованиям коротких и дорогих денег за рубежом. С уходом последних рухнул и механизм, поддерживавший эту нео-колониальную модель экономического роста. Последовавший вслед за этим глубокий спад промышленного производства блокировал реализацию планов долгосрочного социально-экономического развития России до 2020 года, установленных упомянутой выше Концепцией. Ее первый этап, предусматривавший достижение темпов прироста ВВП, оказался сорван.
Срыв первого этапа Концепции долгосрочного социально-экономического развития России был вызван не только кризисом. Он был значительно усугублен допущенными ошибками в стратегии антикризисной политики, подчиненной интересам олигархического капитала и выразившейся в мощной эмиссии денег в пользу привилегированных коммерческих банков. Игра последних на обрушение курса рубля повлекла за собой расстройство и без того слабых механизмов финансирования инвестиционной и инновационной активности и отток капитала из реального сектора в спекулятивный. Из-за этого эффективность антикризисной политики оказалась удручающе низкой. Взвалив на себя самое большое из ведущих стран мира бремя антикризисных расходов, российское государство своей неадекватной политикой фактически спровоцировало максимальный из стран «двадцатки» спад производства, вывоз капитала и падение инвестиций.
Наблюдаемое в настоящее время посткризисное оживление экономики не сопровождается формированием новых механизмов и институтов поддержания инвестиционной и инновационной активности, необходимых для реализации стратегии опережающего развития. Крайне низкой остается норма накопления и уровень расходов на НИОКР. Запланировано сокращение государственных расходов в реальном выражении, которые остаются существенно меньше уровня большинства европейских стран. Доля расходов бюджетной системы сокращается к 2013 году до 36,3 % ВВП по сравнению с 41,1 % ВВП в кризисном 2009 году и 52,7 % во Франции или 42,8 % в Польше. Хотя структура расходов бюджетной системы России после кризиса стала более прогрессивной — почти три четверти из них направляется на нужды социально-экономического развития и социальной защиты, как и в развитых странах, — эффективность осуществления бюджетных ассигнований оставляет желать много лучшего. Основная их часть направляется на социальные трансферты, прежде всего Пенсионному фонду, не оказывая особого влияния на развитие экономики.
По основным параметрам федерального бюджета и структуре его расходов можно сделать вывод о явной схожести избранного российскими властями курса с кейнсианским подходом стимулирования конечного спроса. В противоположность докризисному периоду бюджет сводится с дефицитом, уровень которого последовательно снижается с 4,1 % ВВП до 3,1 % ВВП. В структуре расходов основную часть составляют трансферты бедным слоям населения, что дает максимальный эффект с точки зрения увеличения конечного спроса. В 2011 году увеличиваются расходы на оборону, что дает аналогичный эффект.
Кейнсианский подход, несомненно, является намного более адекватным закономерностям современного экономического роста, чем либерально-монетаристский, которому упорно следовали российские денежные власти, блокируя тем самым инвестиционную и инновационную активность. Во всяком случае, он не тормозит, а стимулирует экономический рост. Но в условиях нынешнего кризиса он явно недостаточен для вывода экономики на траекторию устойчивого роста, так как не содержит механизмов модернизации и повышения эффективности экономики, ее структурной перестройки на основе нового технологического уклада. Более того, по уровню расходов на основные несущие отрасли нового технологического уклада — науку, образование и здравоохранение — в российской бюджетной системе закладывается продолжение отставания не только от развитых стран, но и от большинства других постсоциалистических стран, включая Белоруссию и Украину с их намного меньшей устойчивостью бюджетной системы.
