Глава 1. Прибытие «Безмолвного»
Великие древние империи магометан и язычников содрогнулись перед доблестным британским оружием, мужество и силу которому придавал сам БОГ. Прочные и доселе неодолимые преграды рухнули, и Благой вести открылся путь в самые отдаленные уголки мира.
Благодаря этому доступной стала Палестина, и теперь англичане могут свободно путешествовать по всей Святой земле. Продолжают шириться наши владения в Индии, и перед слугами Божьими открываются все новые и новые поприща. А Китай, чьи неприступные ворота распахнула война, взывает к истинно верующим.
Но именно земли фейри сильнее всего притягивают наши взгляды. Бескрайняя, неизведанная Аркадия, многие века закрытая и от нас, и от Слова Божьего, наконец сделалась ближе и понятней. А поскольку по чудесному замыслу Господа нашего именно Британия получила высокую и исключительную честь сокрушить препоны, то она и должна первой принести в эти края бальзам благословенного Слова Божьего.[1]
Преподобный Уильям Э. Мэтисон. Воззвание от имени Аркадии. Газета «Мировые новости», 5 декабря 1843 года
Мы с братом росли в мечтах о новых землях.
Библиотека у нас дома была довольно скромной, но наш отец выписывал все самые популярные журналы, которые с радостью проглатывались от корки до корки. Мы слонялись у ворот, поджидая почтальона, приносившего свежую пищу для нашего изголодавшегося воображения, и от скуки рассказывали друг другу истории о том, что могло бы случиться. Помню, как-то мой брат Лаон нашел в глубине кармана одного из наших оловянных солдатиков. Красная краска на том почти стерлась, и бедняжка смотрел на меня с многострадальным выражением лица. Я выхватила солдатика у Лаона из рук, объявила его герцогом Веллингтоном и убежала, заявив, что мы отправляемся в путешествие. Как лорд Байрон или Марко Поло.
Мы придумывали для наших солдатиков целые миры: Гаалдин, Эксину, Алькону, Заморну. Узнав из отцовских книг о паломниках, миссионерах и исследователях, принялись сочинять истории о невероятных похождениях. Длинные и запутанные. Читая об открытии Америки, Дальнего Востока и удивительной Аркадии, добавляли похожие земли на наши становившиеся все более и более сложными карты. Подражая газетам и журналам, писали для наших оловянных солдатиков новости, где в мельчайших подробностях рассказывалось об их подвигах, политической жизни оловянных парламентов и светских скандалах.
Но, несмотря на все это, выдумки наши оставались скромными и провинциальными. Тропики и пустыни из детских небылиц наполнялись теми же дубами и осинами, что росли в нашем саду. Причудливые сооружения, которые мы возводили на придуманных землях, были всего лишь приукрашенной белой церквушкой в Берд-форте. На неведомые края проливался тот же самый йоркширский дождь, что загонял нас домой, а там, вымокшие до нитки, мы стаскивали сырую одежду и сидели, словно привязанные, пережидая непогоду и отчаянно нуждаясь в развлечениях.
По существу, я так никогда и не смогла представить себе настоящую Аркадию.
И, заметьте, все истории о ней были мне известны. Первые путешественники по возвращении рассказывали ошеломительные вещи: «Я был слеп, пока не увидел Фейриленда, а нынче прозрел», «Ни красок, ни пышности, ни чудес не знал я до того, как не увидел берегов Аркадии». В дальнейшем слова путешественников становились прозаичней, но достойных описаний попрежнему никто из них не предлагал. Карт было мало, изображений – еще меньше, к тому же почти все они были объявлены фальшивками теми или иными исследователями.
О скольких бы противоречивых теориях я ни читала, но просвещеннее не становилась. Поговаривали, что Фейриленд располагается под землей, но это было не так. Что он накладывается на наш мир, но снова нет. Что это какое-то иное место, но и это не было правдой.
Единственное, что было доподлинно мне известно, – наш корабль «Безмолвный» шесть недель ходил кругами по Северному морю. На рассвете первого дня седьмой недели дрожащая стрелка моего компаса сообщила, что мы направляемся прямиком обратно в окутанный смогом Лондон.
Я нервно стиснула компас. Его подарил мне брат, перед тем как отправиться миссионером в Аркадию. Брат стал одним из первых, кому доверили нести Слово Божье «чудесному народцу». Лаон провел у них уже три года и в своих письмах был исключительно скуп. И сейчас я пыталась подавить охватившее меня беспокойство, но оно лишь сильнее сжимало мое сердце.
Именно в тот момент я и увидела впервые Фейриленд.
Ослепительно-белые скалы вздымались из белоснежной морской пены. На мгновение я испугалась, что это Дувр и что корабль просто вернулся к самым обычным меловым утесам, а, значит, неведомые земли меня вовсе не ждут.
Но это не мог быть Дувр, слишком уж белыми и совершенными выглядели скалы.
Я ожидала разглядеть за ними родные холмы, но вместо этого увидела неровный горный пейзаж, который словно лезвие ножа выступал над поверхностью моря. Каждая деталь казалась до боли знакомой, но, собранные вместе, они противоречили друг другу. Я узнавала ухмыляющийся профиль холма и похожий на костяшки пальцев гребень горы, но стоило ветру и волнам перемениться, и все снова начинало казаться чем-то другим, а мои глаза от напряжения наполнялись слезами.
