ПЕСНИ НАРОДОВ ГОР И СТЕПЕЙ КАВКАЗА
Вступительная статья
1
В этой книге объединены песни народов гор и степей Кавказа — песни абазинцев, адыгейцев, балкарцев, ингушей, кабардинцев, калмыков, ногайцев, осетин, черкесов и чеченцев. Эти народы населяют один географический район — горы и степи Северного Кавказа. Жили они в соседстве не одно столетие и, разумеется, так или иначе влияли друг на друга, общались между собой не только в сфере материальной культуры (это было неизбежно), но и в быту, и в области духовного производства.
Особенно тесное духовное общение было, конечно, между народами, близкими по языку: таковы адыги (адыгейцы, кабардинцы и черкесы), вайнахи (ингуши и чеченцы), балкарцы и карачаевцы. Много общего в культуре абазинцев и адыгов, оказавших на абазинцев большое влияние особенно в последние три столетия.
Народы, близкие по языку, не могли не сближаться друг с другом, и прежде всего в области словесного искусства. Здесь все зависело от силы и красоты ими созданного. Все лучшее, идущее навстречу духовным запросам народа, перенималось незамедлительно. И первыми были песни — наиболее подвижный жанр в фольклоре любого народа. Песня крылата, стих, окрыленный мелодией, легко преодолевает любые расстояния. И верно говорится в балкарской пословице: песня складывается в Карачае, а поется в Балкарии. Так было и в Кабарде и Адыгее, в Чечне и Ингушетии.
Разумеется, сложнее обстоит дело с культурным общением народов разных языков, вероисповеданий и художественных традиций. В этом смысле среди перечисленных народов особое место принадлежит калмыкам и осетинам. Все остальные народы в прошлом мусульмане, а калмыки — буддисты, осетины — христиане.
Правда, осетины — древние обитатели Кавказа. Более двух тысяч лет оседлой жизни в горах и на предгорной равнине Кавказа давали возможность войти в тесный и постоянный контакт с соседними народами, ставший традиционным. Так было и у других народов, пожалуй за исключением калмыков. Дело в том, что они на свою современную родину перекочевали из Джунгарии лишь в первой половине XVII века и, кочуя в степях нижнего Поволжья и Северного Кавказа, с исконным кавказским миром общались редко, контакты в сфере духовной культуры носили спорадический характер.
Исконно горские народы Северного Кавказа в разное время общались также по-разному. Диалектика исторических взаимоотношений этих соседствующих друг с другом народов такова, что о постоянном дружеском общении в патриархально-феодальном и патриархально-родовом мире, раздираемом внутренними противоречиями, нельзя было и думать. Все обстояло гораздо сложнее. История этих народов знает не только дружественные контакты. Пожалуй, с большим основанием можно говорить об отношениях немирного и даже агрессивного характера. Видимо, иначе и не могло быть в пестром, разноязычном, разобщенном мире. С уверенностью можно сказать, что после монгольского нашествия и вплоть до присоединения к России отношения между народами Северного Кавказа носили преимущественно негативный характер. Исключительно точно и верно об этом сказал Коста Хетагуров в поэме «Кому живется весело»:
Живя в стране неведомой,
Народы разнородные
И речь вели по-своему
На разных языках,
И меж собой исконную
Вели вражду. Как водится,
Пред сильными бессильные
Клонили выю ниц.
Вражда и рознь происходили, конечно, не на почве этнической несовместимости и даже не как результат разобщенности, а прежде всего из-за сословных притязаний социальных верхов. Знать всех народов пыталась силой утвердить свои привилегии, распространить свое влияние и на соседние народы. В среде горской знати культивировались традиции насилия, набегов, наездничества и удальства. Угон чужого скота, насильственный захват чужих территорий, людей и добра, нажитого мучительным трудом, считались проявлением мужества и геройства, в то время как физический труд, простые крестьянские заботы — уход за скотом, возделывание земли, садов — рассматривались как презренное занятие, удел низших сословий. Такой нравственно-психологический климат, определявший жизнь горской знати, способствовал распространению неприязни и укоренению враждебных настроений в разных этнических обществах: всякий акт насилия вызывал месть и ответные враждебные акции, что в конечном счете окончательно подрывало добрососедские отношения и заставляло людей обращаться к силе как к единственному способу защиты в обществе, не знающем государственности.
Разобщенность в феодальном и патриархально-родовом мире, паразитическая жизнь феодальной знати, построенная не только на эксплуатации зависимых крестьян, но и на грабеже соседей, и близких и дальних, и своих и чужих, да еще, пожалуй, узость самого родового нравственного сознания, ограничивающего понятия справедливости и гуманности лишь пределами данной этнической общности или зачастую только пределами своего рода, — вот объективная почва для «исконной вражды».
Кстати, об этом красноречиво говорят сами исторические и героические песни, лишь выборочно представленные в данной книге. Здесь и убийство кабардинского князя, приехавшего в горную Осетию грабить простых крестьян, и набеги ногайцев на Кабарду, и наезды ингушских удальцов за Терек, то есть в Осетию, и т. д.
