Перевернутая страница не означает поражения

Перевернутая страница не означает поражения

Статья о творчестве Итало Кальвино, опубликованная в 1980-м г. в журнале "Вопросы литературы"

Жанр: Литературоведение
Серии: -
Всего страниц: 4
ISBN: -
Год издания: 1980
Формат: Полный

Перевернутая страница не означает поражения читать онлайн бесплатно

Шрифт
Интервал

Цецилия Исааковна Кин

Перевернутая страница не означает поражения[1]

Журнал «Вопросы литературы», № 9, 1980 или 1981 г.

Крутой скат. По скату, на краю земли скачет крошечный всадник, над его головой развевается знамя, он слился в едином порыве со своим конем. Человека я коня объединяет тонкая, длинная линия — копье. Они гонятся за убегающим чудовищем — это тоже крошечный стилизованный крокодил-дракон. По законам всех древних сказок и современных мифов, рыцарь обязан победить врага. Но над ними навис громадный, густо заштрихованный шар, в одном месте соприкасающийся с плоскостью земли. Неизвестно, что произойдет: раздавит ли шар, символизирующий страшные силы природы и общества, рыцаря и чудовище, или отважный человек благодаря своему уму и смелости все-таки выйдет победителем. Этот рисунок помещен на обложке книги одного из самых больших итальянских писателей второй половины XX века Итало Кальвино. Автор рисунка — знаменитый американский график и художник Сол Стейнберг; в книгу включена статья о творчестве художника, написанная Кальвино по-французски и напечатанная в Париже в 1977 году. Итальянские читатели сейчас познакомились с ней впервые. Кальвино долго колебался в выборе названия и наконец, уже закончив работу над книгой, назвал ее «Поставим крест». Впрочем, перевод условен, точнее было бы сказать: «Положим камень на». На что, на могильную плиту? Но три слова, выбранные писателем, по интонации могут означать также: «Я свое сказал».

В коротком введении Кальвино пишет, что он включил в сборник различные определения своего художественного кредо, отчасти изменившегося от 1955 года до наших дней; статьи, в которых подводятся итоги пройденного пути в тот или иной период; размышления об искусстве и — шире — о жизни. В общем, самое главное из пережитого за четверть века. Затем Кальвино задает самому себе риторический вопрос: зачем он столько бился над разными формулировками, которые, собственно, были не так уж нужны, ведь в писательской работе Кальвино никогда или почти никогда не придерживался своих теорий, и, кроме того, у него не было претензий создать и возглавить «школу».

Но все же это имело смысл, и Кальвино пишет: «Я оказал бы, что моей целью могло быть установление тех главных линий, которые явились бы предпосылкой для моей и чужой работы, нахождение постулатов для создания культуры, в контекст которой смогут попасть ненаписанные произведения». И еще точнее: «Моя юношеская амбиция заключалась в проекте создания новой литературы, которая в свою очередь способствовала бы созданию нового общества». Но писатель предупреждает тех, кто прочтет книгу: они увидят, какие коррективы жизнь внесла в юношеские планы, как много разочарований пришлось перенести, сколько иллюзий утрачено. Кальвино с горечью пишет, что состояние итальянского общества вызывает мысли о гангрене, обвале, крахе. И все-таки «литература продолжает жить, рассеянная в трещинах и расщелинах». Что это, проблеск надежды? Нет, литература продолжает жить как сознание того, «что никакой крах не будет настолько окончательным, чтобы исключить другие крахи». Однако не надо торопливо утверждать, что Кальвино живет в атмосфере Апокалипсиса. Все несравненно сложнее и проблематичнее.

«Романы, которые нам хотелось бы писать или читать, — это романы действия, но не потому, что в них есть остатки культа витализма и суперэнергии. Больше всего нас интересуют испытания, через которые должен пройти человек, и то, как он оправляется с ними. Ребенок, заблудившийся в лесу, или рыцарь, который должен выйти победителем из схватки с хищными зверями и разрушить колдовские чары, — вот тема самых древних сказок. Но это остается незаменимой схемой всех человеческих историй, это рисунок великих образцовых романов, когда сила человеческого духа проявляет себя в условиях безжалостной природы или общества. Классики, больше всего привлекающие нас сегодня, — от Дефо до Стендаля, — принадлежат к сфере ясного рационализма Сеттеченто. Мы тоже хотели бы создавать образы мужчин и женщин, умных, смелых и стремительных, но они никогда не должны быть восторженными, никогда — самоуспокоившимися, никогда — хитрыми или высокомерными».

Это цитата из доклада, который Кальвино прочел в феврале 1955 года, а в июне напечатал в журнале «Парагоне».

В прозе и эссеистике Кальвино всегда есть несколько пластов, и оппоненты толкуют его формулы и термины каждый по-своему. Мы же отметим всего несколько важных вещей. Во-первых, сам автор заявил, что в «Мидолло» подведены итоги первого периода его активной и напряженной политической работы.

Во-вторых, Кальвино неизменно пишет не «я», а «мы», и это важно. Да, он не возглавлял школу, но у него были единомышленники, и он мог уверенно говорить от лица целого поколения левой итальянской интеллигенции.

В-третьих, у них был духовный лидер, сардинский писатель Джаиме Пинтор. Он погиб в возрасте 24-х лет, но Кальвино и его друзья узнавали себя в теориях, этике и эстетике Пинтора[2].

Занимал ответственные посты в дипломатии. Примкнул к партизанам и погиб при взрыве мины в 1943 году.


Еще от автора Цецилия Исааковна Кин
История Италии. Том II

Второй том «Истории Италии» охватывает период с конца XVIII в. до окончания первой мировой войны. В нем освещаются важнейшие проблемы этого периода: буржуазная революция, борьба за образование единого государства, утверждение капиталистических отношений, переход к империализму. Большое внимание уделено развитию рабочего движения, деятельности социалистической партии. Читатель получит представление и об основных сторонах духовной жизни страны в эпоху Рисорджименто и после объединения Италии.


История Италии. Том III

Третий том «Истории Италии» доводит события итальянской жизни до наших дней. В томе рассказывается об основных этапах и проблемах борьбы итальянского народа против фашизма. Значительное место уделяется истории Италии после второй мировой войны.


О Викторе Кине (Предисловие)

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Рекомендуем почитать
Нить измены

Казалось бы, с бедами и неурядицами, внезапно нахлынувшими на королевство, покончено. Племя рукокрылов побеждено, Ковен разгромлен, уничтожен Рой, угрожавший всему живому. Колонию удалось усмирить, а с племенем дшерров заключить союз.Но радоваться рано: главные недруги королевства не сдались, но лишь затаились в ожидании. Не проясненной до конца осталась история маркиза Шенгдара, из-за неприязни к королю перешедшего на вражью сторону. И был ли этот изменник единственным — еще большой вопрос.Мало того, ученичество в Ковене не прошло даром для юной Аники.


Линейные корабли Японии, 1909–1945 гг.

Японский императорский флот развивался по долгосрочным программам и определенным тактическим схемам. Деньги на строительство выделял парламент. На 1905 год такой схемой была программа «6-6», то есть шесть броненосцев и столько же линейных кораблей. После заключения мира с Россией была принята новая программа «8-8», срок выполнения которой определили в 10 лет (позднее его сократили до 8). Эта программа легла тяжелым грузом на японскую экономику. Если взять расходы на флот в Великобритании и Японии, то выяснится, что более бедная страна Восходящего Солнца тратила на флот в процентном исчислении от своего дохода в пять раз больше.Первыми настоящими дредноутами стали «Кавачи» и «Сетсу», за которыми последовала серия линейных крейсеров типа «Конго», головной из которых строился в Англии, остальные в Японии.


Лунный календарь огородника, цветовода. Оригинальные идеи

Из глубины веков нам было передано знание о воздействии Луны на рост и развитие растений. Автор - опытный цветовод и дизайнер - успешно использует в своей практике подсказки прекрасной спутницы Земли, не забывая сверять их с народным календарем и приметами. В книге приведено немало оригинальных идей по уходу и выращиванию растений с учетом влияния Космоса и вашего собственного настроения.


Рассказы

Опубликованы в журнале "Иностранная литература" № 6, 1990Из рубрики "Авторы этого номера"...Публикуемые рассказы взяты из сборников «Министр по делам окружающей среды» («Umparistoministeri», Keuruu, Otava, 1982) и «Преподаватель математики» («Matikanopettaja», Keuruu, Otava, 1987).


Мастера римской прозы. От Катона до Апулея. Истолкования

Книга Михаэля фон Альбрехта появилась из академических лекций и курсов для преподавателей. Тексты, которым она посвящена, относятся к четырем столетиям — от превращения Рима в мировую державу в борьбе с Карфагеном до позднего расцвета под властью Антонинов. Пространственные рамки не менее широки — не столько даже столица, сколько Италия, Галлия, Испания, Африка. Многообразны и жанры: от дидактики через ораторскую прозу и историографию, через записки, философский диалог — к художественному письму и роману.


Полевое руководство для научных журналистов

«Наука, несмотря на свою молодость, уже изменила наш мир: она спасла более миллиарда человек от голода и смертельных болезней, освободила миллионы от оков неведения и предрассудков и способствовала демократической революции, которая принесла политические свободы трети человечества. И это только начало. Научный подход к пониманию природы и нашего места в ней — этот обманчиво простой процесс системной проверки своих гипотез экспериментами — открыл нам бесконечные горизонты для исследований. Нет предела знаниям и могуществу, которого мы, к счастью или несчастью, можем достичь. И все же мало кто понимает науку, а многие боятся ее невероятной силы.


Словенская литература

Научное издание, созданное словенскими и российскими авторами, знакомит читателя с историей словенской литературы от зарождения письменности до начала XX в. Это первое в отечественной славистике издание, в котором литература Словении представлена как самостоятельный объект анализа. В книге показан путь развития словенской литературы с учетом ее типологических связей с западноевропейскими и славянскими литературами и культурами, представлены важнейшие этапы литературной эволюции: периоды Реформации, Барокко, Нового времени, раскрыты особенности проявления на словенской почве романтизма, реализма, модерна, натурализма, показана динамика синхронизации словенской литературы с общеевропейским литературным движением.


«Сказание» инока Парфения в литературном контексте XIX века

«Сказание» афонского инока Парфения о своих странствиях по Востоку и России оставило глубокий след в русской художественной культуре благодаря не только резко выделявшемуся на общем фоне лексико-семантическому своеобразию повествования, но и облагораживающему воздействию на души читателей, в особенности интеллигенции. Аполлон Григорьев утверждал, что «вся серьезно читающая Русь, от мала до велика, прочла ее, эту гениальную, талантливую и вместе простую книгу, — не мало может быть нравственных переворотов, но, уж, во всяком случае, не мало нравственных потрясений совершила она, эта простая, беспритязательная, вовсе ни на что не бившая исповедь глубокой внутренней жизни».В настоящем исследовании впервые сделана попытка выявить и проанализировать масштаб воздействия, которое оказало «Сказание» на русскую литературу и русскую духовную культуру второй половины XIX в.


Сто русских литераторов. Том третий

Появлению статьи 1845 г. предшествовала краткая заметка В.Г. Белинского в отделе библиографии кн. 8 «Отечественных записок» о выходе т. III издания. В ней между прочим говорилось: «Какая книга! Толстая, увесистая, с портретами, с картинками, пятнадцать стихотворений, восемь статей в прозе, огромная драма в стихах! О такой книге – или надо говорить все, или не надо ничего говорить». Далее давалась следующая ироническая характеристика тома: «Эта книга так наивно, так добродушно, сама того не зная, выражает собою русскую литературу, впрочем не совсем современную, а особливо русскую книжную торговлю».


Вещунья, свидетельница, плакальщица

Приведено по изданию: Родина № 5, 1989, C.42–44.