Кладбище. Нет. Нет, нет, нет!
И как его угораздило попасть сюда?
Ясное дело, бродить по незнакомому городу с «айподом» было ошибкой. Особенно в связи с тем, что Кроссроудз, штат Оклахома был, возможно, мировой столицей садовых гномов, и без сомнения — адом на земле, а также являлся настолько маленьким, что это было практически несущественно.
Если бы он оставил плейер у Д. и М. Рэнч, в реабилитационном центре для трудных подростков, где он жил в последнее время. Однако он этого не сделал. Ему всего лишь хотелось немного покоя. И сейчас предстояло заплатить за это.
— Проклятое дерьмо, — пробормотал он, вытаскивая наушники из ушей, и убирая свое зеленое устройство для отвлечения в рюкзак. Ему было шестнадцать, но иногда казалось, как будто он уже живет вечность, и каждый следующий день был хуже предыдущего. Но сегодняшний день, к сожалению, тоже не был исключением.
Незамедлительно его внимание привлек тот самый голос, который он пытался заглушить, включив «Life of Agony», с такой громкостью, что барабанные перепонки едва выдерживали.
«Наконец-то!» — произнес Джулиан у него в голове. — «Я, как всегда, пытался докричаться до тебя, чтобы ты повернул.»
— Что ж, тебе следовало бы кричать громче. Вообще-то я не планировал сегодня начинать войну с неупокоенными. — Говоря это, Хейден Стоун, известный как Эйден, поскольку в детстве не мог произнести свое имя правильно, пятился, отодвигая ногу с границы кладбища. Но было слишком поздно. Немного поодаль, земля перед могильной плитой уже тряслась и вспучивалась.
«Не обвиняй меня», — ответил Джулиан. — «Элайджа должен был предвидеть это.»
«Эй,» — произнес второй голос, находившийся также внутри головы Эйдена. — «Я тоже не виноват! Обычно я могу лишь предугадать, что кто-то скоро умрет.»
Вздохнув, Эйден отбросил рюкзак, пригнулся и выхватил кинжалы, закрепленные в ботинках. Если б его поймали с ними, он бы точно загремел в тюрьму для несовершеннолетних, где драки происходили не менее регулярно, чем обеды, а найти надежного друга было не легче, чем совершить побег. Однако в глубине души он был уверен, что этот риск был оправдан.
«Прекрасно. Тогда считайте меня виноватым,» — проворчал Джулиан. — «Но я не могу ничего изменить.»
Так оно и было… Как только мертвые чувствовали Эйдена, они просыпались. Чаще всего это происходило, если он случайно наступал ногой на их землю, так как сейчас. Некоторые чувствовали его раньше других, но в конце все они поднимались.
— Не волнуйся, мы бывали и в худших ситуациях.
«Действительно стоило бы оставить свой iPod дома,» — подумал он, прежде всего ему нужно было следить за тем, что вокруг. Он всегда смотрел на план города и знал, каких мест ему стоило избегать. Но с долбящей музыкой он потерял связь с окружающим миром. Мгновение он был свободен, и, по-видимому, один.
Могильная плита затрещала.
«Я знаю, справлялись мы и с более сложными проблемами», — вздохнул вслед за Эйденом Джулиан. — «Но и в тех, худших, проблемах виноват оказывался я.»
«Замечательно. Порция жалости к самому себе», — этот третий, разочарованный голос принадлежал женщине. Она занимала особенное место в голове Эйдена. Он был удивлен, что другие его спутники, как он иногда называл души, которые были заперты в нем, также не вмешивались. Никто из них не мог начать с миром и спокойствием.
«Может быть, отложим болтовню на более позднее время, мальчики и убьем зомби раньше, чем он выберется полностью, начнет испытывать инстинкты и сравняет нас всех с землей?»
— Да, Ева, — ответили Эйден, Джулиан и Элайджа в один голос. Так было всегда. Если он и другие три парня ссорились, между ними вставала Ева, респектабельная фигура-мама, но без указательного пальца, которым она могла бы пригрозить!
Если б только материнское чувство могло помочь в подобной ситуации!
— Теперь вы должны вести себя тихо, — попросил он. — Хорошо? Пожалуйста.
Ответом ему было невнятное бормотание. Больше спокойствия они не предоставили бы ему.
Эйден напряженно сконцентрировался. В паре метров от него сильно раскачивалось каменное надгробие, пока, наконец, оно не упало и не разбилось. Утром прошел дождь, и мелкие капли полетели во все стороны. Вскоре к ним присоединились горстки грязи, которые летели в воздухе, в то время как отвратительная, серая рука появилась над землей.
Золотой, солнечный свет упал на влажную кожу и разлагающиеся мускулы, а так же собственно и на червей, которые ползали вокруг опухших костяшек пальцев.
Свежачок. Ну, отлично. Желудок Эйдена перевернулся. Возможно, после этой истории его бы стошнило. Или во время нее.
«Мы прикончим этого придурка! Это плохо, что я разгорячился прямо сейчас?»
Это был Калеб, четвертый голос. Если б у Калеба было свое тело, он был бы типом, который прячется в тени, чтобы сфотографировать девочек в раздевалке.
