Похоже, их не тревожило, что они смертные.
Аэрон, бессмертный воин, одержимый демоном Гнева, сидел на крыше здания Бабажос в центре Будапешта и смотрел вниз, на людей, беспечно гуляющих по вечерним улицам.
Кто-то делал покупки, кто-то разговаривал и смеялся, а кто-то перекусывал, пока шел.
Но никто не падал на колени, моля богов продлить существование их смертных тел.
Не было никаких рыданий, потому что этого они никогда не получат.
Он перевёл своё внимание от людей к их окружению.
Приглушенный лунный свет падал с неба, сливаясь с янтарным сиянием уличных фонарей и отбрасывая тень на мощенные дорожки.
Вдоль улиц растянулись здания, крыши некоторых покрывали ярко-зеленые навесы, которые идеально контастировали с изумрудной листвой деревьев, что росли у основания.
Чудненько, как гробы.
Люди знали, что они слабеют.
Черт возьми, они выросли зная, что им придется оставить все, что они так любили, но всё же, как он уже успел заметить, они не требовали и даже не просили продлить их существование.
И это…
.
.
восхищало его.
Узнай Аэрон, что он скоро будет разлучён со своими друзьями, другими одержимыми демонами воинами, на которых потратил последние несколько тысяч лет, защищая, он сделает что угодно — да, даже попросит — изменить свою судьбу.
Так почему же смертные не делают того же? Что они знают, чего не знает он?
— Они не умирают, — сказал его друг Парис, стоящий рядом с ним.
— Они живут, пока у них есть шанс.
Аэрон фыркнул.
Это не тот ответ, который он искал.
Каким образом они могли жить, пока у них есть шанс, если их "шанс" был лишь мгновением времени?
— Они хрупкие.
Легко уничтожимы.
Ты же это прекрасно знаешь.
Жестоко с его стороны сказать, потому что Парисова…
.
.
подружка? Любовница? Выбранная женщина? Кем бы она не была, недавно она умерла на руках Париса.
Тем не менее, Аэрон не сожалел о своих словах.
Парис был носителем Разврата, и был вынужден спать с разными людьми каждый день, иначе он начнет слабеть и умрет…
Он не мог позволить себе оплакивать потерю одной из таких любовниц.
Особенно если любовница — враг, которым и была его маленькая Сиенна.
Аэрону не хотелось признаваться, но в глубине души он был рад смерти девушки.
Она бы использовала потребности Париса против него и, в конечном счете, погубила бы его.
Однако я буду всегда обеспечивать его безопасность.
Это была клятва.
Царь Богов дал Парису шанс выбрать: возвращение души его возлюбленной или свобода Аэрона от ужасной жажды крови, от который в его голове постоянно танцевали и кружили мысли о избиениях и убийствах.
Мысли, ему было стыдно признаться, согласно которым он и поступал.
Снова и снова.
Из-за этого проклятия, Рейес, носитель демона Боли, чуть не потерял свою любимую Данику.
Фактически, Аэрон был готов нанести удар, последний удар, заостренный клинок поднес…
.
.
к впадине на ее прекрасной шее.
Но перед тем, как худшее свершилось, Парис выбрал Аэрона, и непреодолимое желание убить Данику мгновенно исчезло.
Часть Аэрона еще испытывала чувство вины за то, что почти произошло — и за последствия выбора Париса.
Вина, словно кислота в его костях, разъедала его.
Теперь Парис страдает, в то время как он упивается своей свободой.
Но это не означало, что он проявит милосердие Парису в этом вопросе.
Для этого он слишком сильно любил своего друга.
Более того, Аэрон был у него в долгу.
А Аэрон всегда платил по долгам.
Это и стало причиной того, что он оказался на этой крыше.
Хотя забота о Парисе не было легкой задачей.
Последние шесть ночей Аэрон приводил друга сюда, на неприрывные акции протеста.
Парис должен только выбрать женщину, затем Аэрон заманит её и обеспечит им двоим безопасность, пока они будут заниматься сексом.
Но каждую ночь он всё медленнее делал выбор.
И медленнее.
У Аэрона было чувство, что он и Парис будут сидеть здесь и болтать до рассвета.
Если бы тогда этот депрессивный воин сторонился смертных, как это всегда делал Аэрон, то сейчас бы он не желал то, чего иметь не мог.
Он не был бы в отчаянии от этого — и отрицал это всю вечность.
Аэрон вздохнул.
— Парис, — начал он.
Затем остановился.
Как ему следует продолжить?
— Твоей скорби нужно положить конец.
Хорошо.
Кстати, он предпочитал то же.
— Это делает тебя слабым.
Парис провел языком по своим зубам.
— Как будто ты один можешь упрекать меня в слабости.
Сколько раз ты поддавался Гневу? Бесчисленное количество раз.
И в скольких из этих бессчётных случаях можно винить Богов? Только в одном.
Когда демон берет над тобой верх, ты теряешь весь контроль над своими действиями.
Так что не будем добавлять лицемерие в список твоих грехов, ладно?
Он не обиделся.
К сожалению, претензии Париса были неоспоримы.
Иногда Гнев завладевал телом Аэрона, и он летел через весь город, разрушая все на своем пути и, вселяя в них ужас.
В этих случаях Аэрон знал, что происходит, но не мог остановить резню.
Не то чтобы он всегда хотел остановить эту кровавую резню.
Некоторые люди заслуживали того, что получали.
Но он ненавидел терять контроль над своим телом, словно он был лишь марионеткой.
Или обезьянкой, которая танцевала по команде.
Когда он был доведен до такого состояния, он презирал своего демона — но не настолько, насколько он презирал себя.
