Красный закат.
Горы и долины Тибета с высоты орлиного полета.
В звуках дикой природы появляется человеческий голос:
- О, чудо! Поистине чудеса творит будда Амитабха
С владыкой сострадания Авалокитешварой
И могучим Ваджрапани,
В окружении бесчисленных будд и бодхисаттв.
Несравненное блаженство царит
В чистой земле Девачен.
Пусть, когда мы покинем тело этой жизни,
Иссякнет поток рождений.
Пусть мы сразу проявимся в чистой земле и увидим лик Амитабхи.
Из глубины сердца молюсь!
Будды и бодхисаттвы десяти направлений
Благословите меня и всех, кто связан со мной узами кармы!
Пусть мы беспрепятственно достигнем чистой земли Девачен.
Среди блаженного покоя природы - на обширном зеленом пространстве - проявляет признаки жизни лишь маленькая точка. Это человек. Издали может показаться, что некто решил вспахать необъятную долину. Постепенно становится понятно, что человек простирается, читая молитву о рождении в стране Девачен. Идея вспахать необъятное пространство уже не представляется фантастической. В одной мандале с человеком заключен весь мир. Вспахав два квадратных метра грудью и руками, он заодно освобождает пространство вселенной.
Уставший человек с каплями пота на лбу, в грязной рубахе (он простирался без коврика) садится на траву, опускает руки на колени. Его пальцы почернели от земли.
Тело и земля стали одним целым.
Человек видит, как красное солнце погружается в чашу блаженства, чувствует, как в воздухе растворяется нектар. Не рожденный покой царит в удивительной стране Девачен.
По пальцу бежит муравей. Рука опускается к земле. Муравей исчезает между травинок, его желание исполнено - он вернулся в родную стихию.
Небольшое помещение. На алтаре горят свечи. Молодой, опрятный практик-монах, лет двадцати пяти, простирается перед алтарем, читая ту же молитву, что и человек в поле. У него есть коврик и «все необходимое», поэтому здесь представлена цивилизованная интерпретация первой сцены. Отшельник бессознательно вошел в резонанс с человеком под открытым небом, и теперь для него самое важное - не потерять ритм «чистой земли Девачен»:
…Несравненное блаженство царит
В чистой земле Девачен.
Пусть, когда мы покинем тело этой жизни,
Иссякнет поток рождений.
Пусть мы сразу проявимся в чистой земле и увидим лик Амитабхи.
Из глубины сердца молюсь!
Будды и бодхисаттвы десяти направлений
Благословите меня и всех, кто связан со мной узами кармы!
Пусть мы беспрепятственно достигнем чистой земли Девачен.
Берег озера. Человек умывается.
Гора, покрытая лесом. Человек поднимается в гору.
Темнеет. Маленький домик практикующего монаха. Монах-отшельник готовит нехитрую трапезу. Он выходит из пещеры, чтобы вылить воду из котелка, и чувствует, что находится здесь не один. Монах спокойно оглядывается. У себя за спиной на возвышенности он видит знакомого нам человека.
- Добрый вечер! – улыбается монах.
- Добрый! – машет рукой бродяга.
Человек спускается к монаху, бодро перепрыгивая через препятствия. – Как дела?
- Да какие здесь дела?
- Неужели нет никаких дел?! - Бродяга бегло обозревает местную панораму.
- Нет, ничего такого интересного.
– Значит, вы счастливый человек?
- Да, я счастливый человек, - соглашается отшельник.
- Меня зовут Дилго, я… путешественник, - представляется бродяга.
- Барчунг, - отвечает монах. – Барчунг Гампо.
После небольшой паузы хозяин домика понимает, что «аура» бродяги благополучная и приглашает войти:
– Может, по чашке чая со счастливым человеком?
- Не откажусь, - моментально соглашается незнакомец.
Они заходят в дом. Дилго внимательно осматривает скромное хозяйство монаха, особенно алтарь, и остается доволен. Ему здесь нравится, его отношение становится почтительным. Он присаживается.
Хозяин наливает чай.
- Давно вы здесь? – интересуется гость.
- Скоро будет два года.
- А откуда?
- Я из монастыря Пэюл.
- Говорят, большой монастырь.
- Не маленький.
- Здесь лучше, чем в монастыре?
Барчунг пожимает плечами:
- Не могу сказать, где лучше. Здесь… или там.
- Золотые слова! – Гость приходит в восхищение: - Здесь или там – нельзя сказать, где лучше, где хуже… Прекрасно сказано!
Путешественник Дилго пронзительно смотрит на хозяина, тот смущается.
- Наверно, вы неплохо продвинулись в дхарме, если перестали понимать, где лучше, где хуже, – продолжает гость. – За два года можно обрести глубокую мудрость.
- Да, - соглашается монах, - За два года можно многое обрести... К сожалению, ко мне это не относится.
- Почему?
- Я каким был, таким и остался.
- Вам так кажется. Вот я смотрю на вас со стороны и, поверьте, восхищаюсь.
- Чем?
- Да всем! Вашей скромностью, глубиной, просветленностью, в конце концов.
Пауза. Монаху насыпали в ухо столько сахара, что он не знает, как открыть рот.
- И я… я осмелюсь просить вас, - продолжает странный гость. – Стать моим учителем.
- Да вы с ума сошли! Мне всего двадцать шесть лет.
- Ну и что?
- Какой из меня учитель?
- Зачем же вы сидите в ретрите? – Гость пристально смотрит в глаза монаха. – Наверно, чтобы получить титул ламы? Учительство не за горами. Берите меня, как подопытного кролика. Попрактикуетесь на бесполезном старике, а потом и нормальных людей сможете учить. Берите, не пожалеете.
