Юрий Дружников
Парадоксы кампуса
Избыток свободы
Дважды в неделю по часу у меня в университетском кабинете приемные часы. Иногда никого, и я пишу письма. Иногда - в коридоре очередь, сидят на полу, читают или треплются, ждут. Раз в год я получаю циркуляр от испуганного начальства всему мужскому персоналу: просьба не закрывать дверь, когда беседуете со студенткой tГкte-Га-tГкte. Рассердившись из-за плохой оценки, заявит, что вы посягали на ее прелести. Все знают, что это перестраховка, на практике ничего такого не происходит. Студенты дружелюбны, в отличие от российских, менее циничны и более открыты.
Студентка Джулия К. (фамилию не скажу, а имя выдумал). Пришла, села и сходу:
- Меня трахает черный. Что вы посоветуете?
Вообще-то прием для консультаций по литературе. Но - свободная страна. Приходят ко мне, доверяя авторитету или просто в данный момент посоветоваться больше не с кем. Времени на размышление нет. Послать ее в центр психологической помощи? Она и без меня знает про это, а пришла ко мне. Итак, у нее связь с черным. Что же ответить?
- Все цвета кожи хороши, - начал я банально. - Проблема, видно, не в том, что он черный, а...
- Только в том, - отрезала она. - Отец узнал и категорически требует, чтобы я с ним порвала. Нет, отец не расист. Он и сам мексиканских кровей. Он говорит, что Бог для чего-то создал людей разных рас. И смешивать расы - значит, идти против Бога.
Что бы вы ей ответили, читатель? Когда она от меня уходила, черный парень ждал за дверью и сразу принялся обнимать ее так, будто хотел заполучить тут же, в коридоре.
Я приветствую секс. Но за те три года, что Джулия провела на кафедре русской литературы, она никогда ничего не спросила о Тургеневе, Достоевском или Цветаевой - хотя бы в плане любви или Бога. Больше всего ее занимал феминизм. Как доктрина. С трибуны она была активисткой борьбы против засилья мужчин. В жизни же крутила бесконечные романы, а одного своего друга вывезла из Москвы.
Секс и феминизм в причудливом гибриде переросли все меры в американском образовании. Сижу на совете по аспирантуре. Докладчица сообщает о громадном успехе Калифорнийского университета в прошлом году: число женщин в аспирантуре достигло 50 процентов. Я аплодирую вместе со всеми. Она закругляется: наша задача - не останавливаться на достигнутом, бороться дальше, добиться новых успехов. И опять все аплодируют. А бороться за что? За 100 процентов женщин в аспирантуре? Открытое общество. Борись за и против чего хочешь. При этом то и дело натыкаешься на подводные рифы.
Студенты, изучающие испанскую словесность, объявили голодовку протеста. По их мнению, профессора занижали оценки на экзаменах тем, кто приехал из испаноязычных стран. На площади перед главным зданием университета поставили палатки и в них, несмотря на уговоры представителей администрации, голодали, естественно, под контролем переполошившихся врачей. Через неделю конфликт иссяк. Во-первых, выяснили, что преподаватели испанской литературы сами были, не коренными американцами, а выходцами из тех же стран. Во-вторых, оказалось, что голодали не сами протестанты, а их друзья, студенты из Индии, которые были йогами: голодать для них было наслаждением. Потрачена уйма времени, и нервов, и энергии, которые лучше было бы направить на сдачу экзаменов, но университетская свобода подтверждена.
На мой взгляд, та самая свобода, к которой сегодня стремится Россия, парадоксальным образом - в американской системе образования в избытке.
Вхожу в класс, о чем-нибудь пошучу, начиная лекцию, чтобы создать настрой. Моя свобода - академическая (о ней речь впереди), а у студентов реальная. На последних рядах расположились голодные, разложили завтрак, слушают и кушают. Впереди, прямо передо мной, студентка, которая только что родила, вытащила грудь и кормит младенца, чтобы молчал и не перебивал меня плачем. Покормив и все еще держа рукой грудь, она задает вопрос: "А был ли у Натальи Гончаровой роман с Николаем Первым?" Это тоже свобода; слава Богу, с кошками, собаками и змеями теперь в аудитории сидеть запретили. Байрон, который держал у себя в общежитии медведя, протестовал бы, но он учился давно и в другом университете.
Избыток свободы в университете - это предпочтение дискуссии заучиванию наизусть. Студенты мало читают, а если читают, то только учебники. Американская молодежь в большинстве не занимается сутками, как учились их родители или, что несколько странно вспоминать, как мы учились в Москве в пятидесятые годы. Грызут гранит науки по-настоящему недавние выходцы из Азии и, как результат, преуспевают. Поощряемая практика без меры менять университеты, переезжая из штата в штат и из страны в страну, тоже имеет свои серьезные дефекты.
Государство в государстве
Слова "кампус" нет в русских словарях (заглянул в несколько томов). Нет и по сей день, когда каких только слов не позаимствовали вроде дурацкого и ненужного "эксклюзивный" с легкой руки "Московских новостей". Перевод "campus - университетский городок" в последнем Оксфордском словаре 1993 года плохой, потому что университетский городок - это и то, что вокруг кампуса, а кампус - только сердцевина такого города. Русское "студгородок" тоже не раскрывает сути кампуса: это в основном общежития.
