Современные городские окраины похожи. В отличие от самих городов. Это обычно безликие спальные районы, составленные из однотипных многоэтажек. Муравейники. Колонии неприхотливых организмов, проводящих почти всю жизнь в одной и той же среде обитания…
Велосипед подпрыгнул на попавшемся по пути камне, и Лариса была вынуждена переключить внимание на дорогу под колесами. Асфальт закончился, сменившись полосой утрамбованной земли. Какие-то люди здесь ходили и ездили, но сейчас никого видно не было — Лариса словно перенеслась в некий необитаемый мир.
Дорога пролегала через пустырь, окаймленный с одной стороны желтыми и серыми многоэтажками, а с другой — горами строительного мусора и рыхлой земли. Судя по всему, здесь собирались прокладывать объездную дорогу и какие-то трубопроводы, для которых уже были готовы кучи желтого песка и бетонные кольца, сложенные рядами. Они напоминали, пожалуй, хребты каких-то гигантских ископаемых.
Увидев впереди длинный ров, Лариса притормозила, намереваясь соскочить с велосипеда и пройти по переброшенной доске пешком, но в последний момент передумала и, наоборот, раскрутила педали сильнее. Велосипед, ни разу не вильнув, промчался над трехметровой ямой и благополучно очутился на другой стороне.
Цель путешествия находилась где-то поблизости: Лариса забралась в эту глушь, чтобы осмотреть здешнюю церквушку, пока ее не снесли вместе с остатками села, оказавшегося на пути прогресса. О существовании этой достопримечательности она узнала из интернета — один пользователь поделился впечатлениями о поездке за город, к престарелой бабке. Он вывесил достаточно качественные фотографии, судя по которым церкви было лет триста, если не больше. При большевиках ее разграбили, обезглавили и превратили то ли в клуб, то ли в склад, но в конце двадцатого века навесили новые купола, привели в порядок фасад и даже кое-где отреставрировали внутри, добравшись до первоначальных настенных росписей, которыми Лариса и заинтересовалась.
По образованию архитектор, по характеру оптимист, она была рыжеватой шатенкой с бледной кожей и десятком веснушек на переносице. Из-за промозглой, сырой погоды ее волосы были спрятаны под поднятым воротником черного пальтишка, перехваченного полосатым зеленым шарфом. Голову прикрывала широкая красная лента, частично защищающая зябнущие уши.
Точеный носик девушки порозовел, из ее рта вырывались облачка пара, серые глаза были почти не накрашены, что нисколько не снижало ее врожденной привлекательности. Большая сумка на длинном ремне, переброшенная через плечо, придавала ей вид чуть ли не воинственный, на самом же деле двадцатипятилетняя Лариса Васина слыла девушкой исключительно миролюбивой, дружелюбной и веселой.
То и дело приподнимаясь на педалях и вытягивая шею, она пыталась разглядеть цель своего путешествия. Где же эта церковь? Где село? Ага, наверное, за вон тем холмом, закрывающим обзор. В любом случае, если подняться туда, можно будет оглядеть с высоты окрестности и наметить точный маршрут, вместо того чтобы без толку колесить туда-сюда.
Поочередно отрывая ладони от руля, Лариса подышала на пальцы. Напрасно она не надела перчатки, руки успели порядком озябнуть. Апрель выдался дождливый и промозглый. Будущая листва лишь слегка обозначила себя зеленоватой дымкой вокруг голых веток, не торопясь распускаться, чтобы не прибило ночными заморозками.
Налегая на педали во время подъема, Лариса немного согрелась, но наверху ее ожидало разочарование. От села и церкви остались только руины. За те несколько дней, пока она выкраивала время для поездки, по бывшей Никитовке успели пройтись бульдозерами, что-то сровняв с землей, а что-то сгребя в неопрятные кучи с торчащими оттуда досками, ветками, кусками замшелого шифера и ломтями штукатурки. От церкви остался лишь фундамент, столь прочный, что его пока что бросили в полуразрушенном состоянии. Повсюду валялся битый кирпич, выкорчеванные пни и сваленные штабелями доски забора. Оставалось только повернуть и уехать обратно в город, с его уютными кафе и теплыми магазинами.
«Выпью где-нибудь кофе с круассаном, а потом домой и — в горячую ванну», — решила Лариса.
Но вместо этого взгромоздилась на седло и покатила вниз, к развалинам. Она и сама точно не знала зачем. Хотела посмотреть на руины церкви вблизи? Найти в мусоре какую-нибудь любопытную вещицу? Сделать несколько снимков для своей странички в «Инстаграме»? Убедиться воочию, что руины ей не померещились, не привиделись?
Впоследствии, вспоминая этот эпизод, она пришла к выводу, что попросту не могла поступить иначе, потому что спешила навстречу своей судьбе.
Бесспорно, собака — друг человека. Но только того человека, который ее кормит и которого она считает своим хозяином. Его родных и близких собака тоже готова воспринимать как друзей, если того желает хозяин.
Но есть другие люди. И их много. Своими друзьями собака их не считает. Они — чужие. Конечно, воспитанный пес просто так ни на кого не нападает, но прочный поводок все же необходим. А иногда и намордник.
Только вот у бродячих собак нет ни того ни другого. И хозяина у них тоже нет, его заменяет вожак. Они живут по законам стаи. По своим, звериным законам, добывая себе пропитание, охраняя свою территорию, сражаясь с нарушителями границы. Нелегкая жизнь и суровые условия обитания откладывают особый отпечаток на их характер. Никогда не знаешь, что у них на уме и как они поведут себя при встрече, если их много, а ты один.
