— Эрик! — позвала я сердито из-под стола.
— Да! — раздался сверху его довольный голос.
— Разве я не говорила тебе натереть его льняным маслом?
— Я натер.
— А ножки? — Я выбралась из-под стола и вытерла руки о джинсы.
— Я думал, что все сделал, — принялся он увиливать.
Но у меня не было настроения для таких игр — сегодня я устала. Сдерживая желание спустить на Эрика всех собак, я напомнила себе, что он всего лишь девятнадцатилетний парень, у которого нет опыта работы, зато есть желание учиться, он надежный и по большому счету честный человек и что общение с ним не лишено приятности. В общем, как говорится, подающий надежды сотрудник. Поэтому я смягчила выговор улыбкой:
— Эрик, я только что осмотрела стол. Ты не обработал внутренние поверхности ножек. Любой, кто захочет купить этот стол, обязательно поинтересуется его состоянием. И если покупатель готов заплатить те деньги, на которые я рассчитываю, он не побрезгует встать на четвереньки и обнюхать его.
Парень наконец-то смутился. Дубовый стол с золотисто-коричневой отделкой был выполнен в стиле времен испанских католических миссий и относился к началу двадцатого столетия. Натертый маслом, он выглядел по-настоящему роскошным. Прекрасный образец столярного искусства.
— Пойми, — продолжала я, — небрежная работа вредит нашей репутации. Из-за твоей халтуры потенциальный клиент подумает, что, может, мы его обманываем: вместо старинной вещи предлагаем современную подделку. Или решит, что мы обмазали стол маслом для того, чтобы скрыть, как плохо за ним ухаживали. Ты понял?
— Ага, — ответил Эрик, смущенно улыбнувшись. — Извини, я просто очень торопился.
— Напрасно. Я плачу тебе по часам, поэтому постарайся не спешить, когда занимаешься чем-то вроде этого.
— Ладно.
Я снова улыбнулась, на этот раз искренне.
— Но это не значит, что теперь можно вообще не торопиться. Я всегда «за», если работа сделана быстро, — ты ведь знаешь, я не люблю, когда тянут резину.
— Еще бы мне этого не знать, — ухмыльнулся он в ответ.
— Джози! — Голос Гретчен эхом разнесся по складу. — Джози? Ты где?
— В секции Уилсона! — откликнулась я.
Так на сегодня называлась та часть склада, где мы разместили имущество Уилсона для того, чтобы составить каталог и подготовить вещи к показу, предваряющему аукцион; показ должен был пройти в ближайшую пятницу.
— Тебя хочет видеть полицейский.
— Что? — испуганно переспросила я.
— Шеф полиции, — уточнила Гретчен, словно это проясняло ситуацию.
Оставив Эрика разбираться со столом, я быстро направилась к выходу, клацая о бетонный пол каблуками нечищеных высоких ботинок. Возле двери стоял высокий широкоплечий седой мужчина. На вид ему было около сорока. Смуглое лицо было похоже на маску. В предчувствии недоброго сердце у меня тревожно забилось. В последний раз, когда полицейский захотел со мной поговорить, моя жизнь едва не пошла прахом.
Рядом с шефом полиции стояла Гретчен, которую трудно было не заметить из-за ярко-рыжих волос, каскадом падающих на ее плечи. В широко распахнутых зеленых глазах Гретчен читалось страстное желание поделиться большой новостью, от возбуждения на безупречном бледном лице даже выступил легкий румянец.
— Здравствуйте. Я Джози Прескотт.
— Шеф полиции Альварес. Мы могли бы где-нибудь поговорить?
— Конечно. — Мой внутренний детектор опасности немедленно забил тревогу. — Что случилось?
— Я шеф полиции Роки-Пойнта. — Он вытащил потертый кожаный чехол и показал мне жетон.
Роки-Пойнт, город с почти стотысячным населением, располагался примерно в десяти милях к югу от Портсмута, заняв три мили у нью-хэмпширской береговой линии, которая протянулась на восемнадцать миль.
— В чем дело? — удивилась я.
— У меня к вам несколько вопросов… Не лучше ли нам поговорить с глазу на глаз?
— Разумеется… Гретчен, — обратилась я к помощнице, — возвращайся к работе.
Когда она ушла, я провела Альвареса к большим пустым ящикам, сваленным, словно груда кирпичей, в углу склада.
— Здесь вам удобно?
— Вполне.
Отсюда отлично был виден весь склад, вся мебель, относящаяся к разным периодам и находящаяся в разном состоянии. Случайному человеку зрелище могло показаться хаосом, но, на мой взгляд, здесь царил идеальный порядок. Поступающие вещи мы сортировали. На те, что были в исправности, наводили лоск, чтобы выставить на аукцион, как правило, устраиваемый тут же. А рухлядь, способную привлечь внимание знатоков, почти не трогали, ее мы сбывали на еженедельных распродажах. К моменту появления Альвареса склад был забит наполовину, что меня радовало: у нас была работа и перспектива на ее продолжение.
