ПРОЛОГ
Привет вам, друзья!
Это опять я, Борис Болдин. Только на этот раз я буду вам рассказывать не о себе, не о моем младшем брате Ваньке и не о нашей подруге Фантике, а о моем отце, Леониде Семеновиче Болдине. То есть, о тех временах, когда он был просто Ленькой Болдиным, и лет ему было приблизительно столько же, сколько мне сейчас. Он рассказал нам такую историю — такую историю! которую, я решил, непременно надо записать. Конечно, это тайна, которую до поры, до времени знать никому не полагалось, даже нам, но теперь, когда прошло столько лет, можно, мне кажется, и вам её поведать. А если отец скажет, что нет, и сейчас ещё не время — что ж, уберу все это в стол, и пусть лежит. Главное, чтобы все это было записано.
Впрочем, обо всем по порядку.
Как вы знаете, наш с Ванькой отец — начальник крупнейшего на северо-западе России заповедника, но сам он родом из Москвы. В Москве до сих пор живет и его младшая сестра Евгения Семеновна — наша тетя Женя. У нас много лет не получалось поехать в Москву, но тут, на весенние каникулы, наконец получилось. Мы остановились у тети Жени, и гуляли круглыми днями, ходили по всем самым красивым улицам, по самым интересным местам и музеям, и вот однажды отец повел нас за Таганку, к Андроникову монастырю и дальше вверх по набережной Яузы. Мы шли по довольно старым заводским районам, в которых есть своя невообразимая прелесть. Все эти ограды, кирпичные стены корпусов, украшенные странными вензелями и лепниной, неожиданно возникающие между заводами особняки с колоннами — след тех времен, когда эти места были ещё не Москвой, а Подмосковьем, и здесь находились небольшие (а порой и большие) усадьбы — и пяти — и семиэтажные желтоватые дома постройки тридцатых-сороковых годов (двадцатого века, я имею в виду), между которыми возникают дворы и извилистые переулки, все это совершенно особенное, чего нигде больше не увидишь. Как раз в этом районе прошло детство отца, поэтому он отлично тут все знал и много рассказывал нам по пути. После довольно длинной прогулки, мы даже завернули в небольшое кафе, чтобы передохнуть и перекусить, мы дошли до улицы Госпитальный Вал. Там отец подвел нас к длиннющему пятиэтажному дому, стоявшему буквой «П». Внутри этой буквы образовывался большой двор, отгороженный от улицы металлической оградой.
— Надо же… — отец покачал головой. — Металлическую ограду поставили. И беседку во дворе снесли. А так, все почти то же самое, что и прежде.
— В этом доме жил кто-то из твоих друзей? — спросил Ванька.
— В этом доме, — ответил отец, — жила одна из самых интересных и удивительных женщин, которых я когда-либо встречал в моей жизни.
— Что за женщина? — тут же спросила мама.
— Не волнуйся! — рассмеялся отец. — Мне тогда было тринадцать лет, а ей — семьдесят пять, если не ошибаюсь. Точней, их было двое — две подруги, две старухи с просто фантастической судьбой. Если я расскажу вам, при каких обстоятельствах я с ними познакомился, и какие приключения мне довелось пережить из-за этого знакомства — вы закачаетесь!
— Приключения? — тут же заинтересовался я.
— Ну да, — кивнул отец. — Не у вас одних были в жизни детективные расследования. Нам с Юркой и Димкой пришлось расследовать такое!..
— Расскажи! — сразу попросили мы, и мама присоединилась к нашей просьбе.
— Ладно, дома расскажу, — пообещал отец. — А пока давайте взглянем на бывшие окна двух моих приятельниц, Мадлены Людвиговны и Шарлотты Евгеньевны.
Уже сами эти имена заинтриговали нас безумно. А отец зашел во двор и указал:
— Вон, вон окна их бывшей квартиры… Видите? Я гляжу, в этих окнах теперь стоят стеклопакеты самого дорогого образца. Видно, не простые люди теперь там обитают… Ладно, пойдем.
И вот вечером, когда мы сидели и пили чай… Мы — то есть, отец, мама, я, Ванька, тетя Женя со своим мужем дядей Жорой и их сын Валька… Вечером, в общем, мы опять пристали к отцу: что за удивительная история, которую он обещал нам рассказать?
— Что ж, — отец откинулся на спинку стула и, скрестив руки на груди, оглядел всех нас, хитро прищурясь. — История и впрямь удивительная. Кое-что знает Женька, да и то далеко не все. Всего я не рассказывал никому. В этой истории есть магия, магия имени. Тогда только-только появились первые русские переводы Сент-Экзюпери, и разом в него влюбилась вся наша огромная страна. Его читали все — от академика до людей, никогда ничего не читавших. И это не преувеличение, так оно и было, вы в этом убедитесь. Многие его фразы, которые сейчас стали расхожими — например, «Мы в ответе за тех, кого приручили» — тогда нас зачаровывали, они открывали для нас новый мир. Мир чистейших человечности и доброты. Мир, обаянию которого оказывались все подвластны. А еще… А еще, во всякой хорошей истории должна быть тайна, так? Что ж, тайна имеется. Эту историю можно назвать «Тайна горсточки песка» или, например, «Тайна гувернантки-француженки», но я бы назвал её попроще, без слова «тайна»: «Нож великого летчика». Присутствие тайны держа в уме. Совсем заинтригованы, да? Тогда начинаю…
