Лист, удобно растянувшийся рядом с Тенью на груде шкур в уютном отсеке воздушного фургона, услышал, как пошел дождь, и скривился. Похоже, скоро ему придется вставать и брать в руки поводья. Если дождь именно тот, о каком он подумал.
Шел девятый день с тех пор, как Зубы начали опустошать восточные провинции. Воздушный фургон с четверкой беглецов, спасающихся от свирепых захватчиков, на предельной скорости плыл над Паучьей дорогой где-то между Тептисом и Ребром Северянина, направляясь на запад. Беспокойный низкорослый Жало сидел в кабине возницы, посылая мысленные команды шестерке живых кошмаров — черных кобыл, которые тянули повозку. Дюжий Венец не показывался на глаза — наверное, придумывал, как отомстить Зубам; именно этим он и занимался большую часть времени. Так что Лист с Тенью могли полежать спокойно — если бы не этот дождь.
Лист слушал, как яростно барабанят капли по туго натянутому тенту из жилистой кожи прутовиков, и понимал, что это не просто дождь, а мерзкий пурпурный ливень, отравляющий воздух и выгоняющий безногих пауков на охоту. Жало не сможет вести фургон под пурпурным ливнем.
«Вот неудача», — подумал Лист, теснее прижимаясь к мягкой пушистой голубой Тени.
Чуть погодя он услышал встревоженное фырканье кошмаров. Фургон дернулся и затрясся. Ага, так и есть: пурпурный дождь и безногие пауки. Вот и отдохнул.
Нет, он не отказывался выполнять свою часть работы. Но его смена закончилась всего полчаса назад. Он заслужил отдых. Если Жало не может вести фургон в такую погоду, да и Тень тоже — Тень никогда не управлялась с кобылами под пурпурным дождем, — то Венец должен бы сам взяться за вожжи. Но, разумеется, не возьмется. Это был его фургон, и Венец ни разу не садился на место возницы.
— У меня всегда были низшие, чтобы вести фургон, — заявил Венец десять дней назад. Тогда они стояли на главной площади Святого города, а в предместьях горели костры Зубов.
— Все твои низшие сбежали, не дожидаясь хозяина, — напомнил Лист.
— Ну так что? Всегда найдется, кому быть возницей.
— Я должен стать твоим низшим? — невозмутимо спросил Лист. — Помни, Венец, я из рода Чистого Потока.
— Приятель, я вижу это по твоему лицу. Но зачем затевать философский диспут? Вот мой фургон. Захватчики будут здесь уже к ночи. Если хочешь поехать со мной на запад, то это мое условие. Если оно не по вкусу — ладно, оставайся и надейся, что Зубы тебя помилуют.
— Договорились, — сдался Лист.
Так он и попал в фургон вместе с Жалом и Тенью, и управлять повозкой должны были они трое, без Венца. Лист чувствовал себя униженным такой сделкой, ставящей его вровень с низшими, — но что ему оставалось делать? Он был один, вдали от своего народа, он потерял все свои деньги и имущество. Его ждала неминуемая гибель от полчищ Зубов, налетевших на восточные земли. Вот он и принял условие Венца. Аристократ лучше, чем кто бы то ни было, знает искусство уступчивости. Конечно, пока возможно, надо сопротивляться унижению, но потом прими его, прими, прими… Противиться неизбежному — это глупость и позерство. Лист принадлежал к высшей касте, Чистому Потоку, и с детства его приучили быть гибким, как ива под ветром, свободно склоняться по воле Души. Гордыня — опасный грех, равно как и упрямство, но опасней всего глупость. Вот он и работал, пока Венец бездельничал. Но всему есть предел: Лист подозревал, что вскоре его терпение лопнет.
В первую ночь, когда их отделяло от Зубов только две речушки, а в небе металось зарево страшных пожаров в Святом городе, беглецы сделали короткую остановку, чтобы набрать желейных дынь на брошенном поле. И пока они, сидя на корточках, поглощали спелые сочные плоды, Лист поинтересоваяся у Венца:
— Что будешь делать, когда уйдешь от Зубов на ту сторон* Средней реки?
— У меня есть дальние родичи в низине, — ответил Венец. — Я пойду к ним и расскажу, что случилось с народом Темного Озера на востоке. Уговорю взяться за оружие и изгнать Зубов обратно в ледяную пустыню, откуда они и заявились. Это будет армия освобождения, Лист, и я ее возглавлю. — Венец вытер залитый соком подбородок. — А у тебя какие планы?
— Ну, не такие большие. Я тоже буду искать родичей, но не для создания армии. Я просто хочу вернуться к Внутреннему морю, к своему народу, и снова жить в спокойствии. Я так давно не был дома… Сейчас самое время вернуться. — Лист взглянул на Тень. — А ты? Чего ты хочешь?
— Просто идти с тобой — куда угодно.
Лист улыбнулся.
— А ты, Жало?
— Выжить. Всего лишь выжить.
Человечество изменило мир, и этот мир, в свою очереди изменил само человечество. Каждый день фургон привозил беглецов к какому-нибудь новому незнакомому народу. Все эти племена считали себя потомками старинного рода, пусть одни могли дышать под ведой, у других кожа была жесткой и темной, а у третьих росло несколько пар рук. Тем не менее все они были людьми. Во всяком случае, так они утверждали.
«Если вы называете себя людьми, — решил Лист, — то и я буду так называть».
Но все равно тут была своя градация. Лист, принадлежавший к Чистому Потоку, считал себя более человеком, чем те, кто встречался по дороге, и даже более человеком, чем три его попутчика. Иногда он подумывал, что Венец, Жало и Тень очень отличаются от настоящих людей. Мир населяли самые разные племена — и в этом не бьио ничего плохого. Если только одни не начинали вредить другим. Листа научили уважать всех и каждого, даже низших. Несомненно, его спутники не были низшими — они относились к средним кастам, но все-таки недотягивали до уровня Листа. Венец, наиболее рослый, сильный и вспыльчивый из них, был из народа Темного Озера. Тень происходила из племени Танцующих Звезд и была самой изящной и гибкой по натуре из их четверки. И единственной женщиной в фургоне. Жало, выходец из народа Белого Кристалла, отличался быстротой ума и тела, подвижностью и неуловимостью.
