Дни – мыши времени, и гложут Они нам жизнь…
Г. Аполлинер. «Бестиарий»
– Ты проснулся?
Вопрос Максика был не вполне корректным, с учетом времени – восемь утра, да еще в первую неделю каникул! Дрюня выдал в трубку развернутый ответ – минуты на полторы, со множеством версий глагола и отглагольными вариантами, прямо относящимися к процессу воспроизводства млекопитающих. Максик усвоил новые обороты и лишь затем обозначил отношение к речи друга:
– Ты меня сокрушил. Выкуешь, чувила?
– Я до трех качал новый «медляк», – спуская пар, друг проснулся, подобрел и принялся хвастать: – Нашел даунбит и амбиент…
– Ну? – восхитился Макс.
– Греби ко мне, это полный отпад! «Экспириенс», «Солар Филдс», понял?
Максим засуетился. Друг, как сын богачей, имел «безлимитную выделенку» и мог шастать по Интернету сколь угодно долго, а ему приходилось ужиматься в пределах наработанных самолично денег, поскольку мать не могла оплачивать дорогущего – по ее зарплате – провайдера. Продав скачанное ночью Дрюней, Макс еще прикупит сетевое время. Класс! Захватив два чистых диска, он заскочил в ванную комнату, наскоро шарканул зубы, почистил язык от налета, дыхнул в стакан, понюхал мятный запах и поспешил в гости.
Дрюня сидел в наушниках, ритмично покачиваясь. Максим нарисовался перед ним, протянул ладони для дружеского хлопка. Встали, встречно повторили движения рук и лишь потом обнялись и трижды расцеловались. Это важно, это – ритуал! Изо рта Дрюни тоже приятно пахнуло мятной свежестью – он ждал друга, чтобы сбросить добычу ему на диск. Музыка заполнила комнату. Она растекалась по телу, пробегала волнами зябких мурашек, вздымая пушок на коже. Друзья валялись поперек Дрюниной постели, свесив ноги. Счастье ничегонеделания было совершенно кайфным…
И тут вперлась Юлька:
– Балдеешь, плесень? – Небрежный кивок гостю: – Привет, Максик.
Макс кивнул адекватно – друг не велел соблюдать с сеструхой нормы вежливости, – но та не увидела, она продолжала наезд:
– …а Сая встречать? Забыл?
– Сам доберется, не маленький…
– Папа сказал. – Старшая сестра пожала полноватыми для двадцати лет плечами и добавила: – Смотри, опять огребешь!
– Жулька, в будку! – огрызнулся Андрей, но дверь за сестрой уже закрылась. – Вот крыса, так тупо обломить!
Они успели. Саят, крупный парень, на полголовы выше друзей и вдвое шире в плечах, озирался на перроне. От него веяло такой провинцией, что уже в автобусе Макс почти простил ему расплющенную ладонь: «Урод, блин, я тебе что, кистевой эспандер, так здороваться?» Искоса поглядывая на дешевый китайский рюкзак гостя, на его полуказахскую физиономию, Максим понимал, насколько тоньше, галантнее они с Дрюней. А чего с деревни возьмешь?
Алексей Николаевич Воронов, менеджер молодежного ночного клуба «Лайф-Кайф», шел к своей Голгофе. Уверенная походка, безукоризненная одежда, мужественное выражение лица – кто бы заподозрил в нем ненависть к престижной работе? НЕНАВИСТЬ с большой буквы. «Лайф-Кайф» звучало приторно и позорно, но безденежным щеглам и сикушкам, косящим под рейверов, название и колорит нравились, поэтому полуподвальная дискотека была популярна. А главное – поднимала рейтинг Воронова. В будущем маячило повышение. Хозяин многих дискотек и казино, клубный промоутер Исай Елизаров заканчивал отделку элитного ночного клуба с претенциозным названием «Звездный нагуаль». Не обалдуя-племянника же поставит он туда! А толковые родственники Исая – все уже при делах. Хотя кто их, толстосумов, знает! Алексей сплюнул жвачку вместе со злом, народившимся при мыслях о возможной несправедливости, и поднялся по ступенькам к железной двери. Незнакомое лицо выставилось в окошечко:
– Вам кого?
– Это еще что такое? – возмутился Воронов. – Ты что, с дуба рухнул?
По интонации новый охранник понял свою промашку, распахнул дверь, пропустил начальство. Миновав отгороженную билетную зону – этакий предбанник, – Алексей Николаевич откинул тяжелую портьеру и начал спускаться вниз. Все это: лестница вверх, предбанник, лестница вниз, портьера и весь инвайромент вообще – были его детищем. Сам нашел, сам выпросил деньги, сам реализовал идею и – прыгнул от диджея в менеджеры. Обширный, неровный полумрак цокольного этажа чуть разжижался дежурным светом, создавая впечатление излюбленной съемочной площадки вульгарного боевика – ржавых внутренностей заброшенного завода. Выщербленный бетонный потолок в грязно-фиолетовой краске контрастировал с безукоризненно зажелезненным полом. Коленчатые канализационные трубы, изукрашенные жирными мазками неожиданно ярких оттенков зеленых, желтых, красных цветов, внушали мысль о ядовитом содержимом, хотя в них давно уже пересохли в пыль последние остатки дерьма. Швейная мастерская приказала долго жить еще в годы перестройки, и верхний этаж пустовал. Барная стойка оживляла танцзал, но двухъярусный подиум у противоположной стены – сварными лесенками и двутаврами снова все опошлял. Диджей Форос, в миру Евгений, косичковолосый придурок эпилептоидного вида, тестировал аппаратуру, уже разгрузив сумку от дисков. Напарник, по кличке Тим Флай, должен был появиться позже. Ответив на все кивки, Воронов двинулся в туалет. Похлопал всеми дверками, проверил смыв. И женская, и мужская части были в порядке. Дежурные уборщицы в синих халатах выжидающе встрепенулись.
