Мышь – рейв времени - [3]

Марку надо держать, хотя Дрюня позавчера признался, что «Эксель» гораздо приятнее горечи «Тюборга». Саят вместе с сеструхой болтался в толпе, как поплавок в пене, – высокий, блин! Толпа уплотнялась, в ней прыгали очень симпотные девчонки. Пора было нырять в массы. Оставив недопитое, друзья отдались броуновскому движению танцпола.

– Алексей Николаевич, разрешите обратиться? – Новый охранник прокричал в ухо.

– Говорите, – зайдя в комнату видеоконтроля, приготовился Воронов.

– Уборщица, которая помоложе, торгует наркотой. Засек два эпизода. Травка, судя по запаху в туалете.

Алексея скрутило от неприязни («Ну кто тебя просит следить, дурак! Да еще мне докладывать!») – надо решать проблему с вентиляцией, в зале дышать нечем, а тут! Нахлынула злость на этого придурка, на «бычару», который принял придурка на работу, на тупорылую уборщицу, которая дозу незаметно сбыть не может, и на себя, вынужденного играть дурацкую роль. Кто поверит, что менеджер дискотеки не знает о присутствии экстази и травки? Да уколбашенные – самый выгодный контингент! И пивка в баре натянутся, «вставляющий» коктейль купят, и главное – прыгать будут до утра. Ай, да что там говорить! Унимая себя, Воронов посмотрел на все экраны, вроде как по делу, совладал и выдал нейтрально-озабоченный текст:

– Начальнику охраны доложили? И что? Как не отреагировал? Хорошо, идите, работайте. Я займусь.

Открыто признать продажу наркоты у себя – надо быть идиотом! Алексей завел гориллу в артистическую, в присутствии подтанцовщиц – чем не свидетели? – гневно высказал все, что он лично о начальнике охраны думает, в свете возмутительного факта продажи наркотиков на его подведомственной территории. Кто засек – сказал, но кого засекли – нет. Зачем показывать этому гаду, что знает про его дилеров? Светлана и «жерди» молча слушали, пока разнос не закончился. Потом тихонько слиняли. Когда Воронов вернулся на танцпол, их на подиуме еще не было. Форос потно блестел, мучил звуки, убивал музыку, припадочно маскируя изувеченный труп под жесткий транс. Этот недоносок был из породы новых диджеев, которые множатся, как поганки после дождя, и лезут за пульт, не имея никакой техники сведения. Хотя, что сведешь на убитой аппаратуре! Однако пубертариев штырило по-настоящему. Их тела дергались, волосы взметывались, а глаза отражали упоение ритмом. Они неистово бились в судорогах обряда слияния с богом, пришедшим на смену богам родителей.

Вспотевшие друзья заметили знакомых. Леха-пе-нек, второгодник из параллельного класса, суетился в одном кружке с девчонками, одетыми модно, в обтягивающей одежде. Протиснувшись поближе, Дрюня начал интенсивно махать конечностями, стараясь все время быть напротив черненькой девушки, которая двигалась лучше всех. Она обратила внимание, смеясь, выкрикнула что-то и начала выламываться еще круче. В это время на подиум первого уровня выскочили три полуодетых танцовщицы и стали синхронно выделывать невозможные танцевальные па. Диджей быстро перелицевал звучание и сменил музыку, укротив бушевавшее техно. Народ просек расслабуху и разредился. Леха с подружками дрейфовал в чил, увлекая друзей. Максик оглянулся. Сая с Юлькой видно не было. На плоских диванах по периметру валялось человек десять. Софа в центре пустовала. Музыка зала не слышалась – тотально и густо звучала другая, не нарубаемая на куски барабанами. В ней плавились спирали и разлетные осколки больших кругов. Эти неспешные цветные движения растекались по стенам и потолку от четырех больших экранов, окрашивая вялый разговор нескольких взрослых:

– …сейчас нет рейва. Он умер в 90-х, а здесь – чисто пародия.

– … да это в мажорских клубах отстой гонят, но нормальный чел туда не пойдет – на кой мне толпа обдолбанных зажравшихся обезьян…

– Только не надо обобщать. Клубные таблетки – это одно, а нюхать и ширяться – мне лично впадлу!

– …и зачем сюда прешься?

– Кастинг провожу, на вечер половых встреч. Девочка отсюда – это не бикса с улицы. Уэлша помнишь?

– Ирвин рулит! – согласились все.

– …я – за поглючить, а драгз – совсем необязательно! Под псих-музон, без толкучки – отлечу, запросто. Добавить сюда флюоресцента, дать ароматизатор – не вылазил бы с чила…

Дрюня уже залег на софу, повернулся на бок, чтоб видеть друга, и умно вставил свои «пять копеек»:

– Ничего рейв не умер! Мы с Максиком в Питере тусанулись – такая уматная музыка…

Парень лет тридцати лениво оборвал:

– Вы че, вчера родились, малолетки? РЕЙВ – ЭТО НЕ МУЗЫКА!!! Ты меня убил простотой, пацан! Думаешь, ирокез зацветил – и уже рейвер?

Дрюня смутился. Они с Максом и впрямь подкрасили верхушки волос флуоресцентной гуашью, ну, чтоб потом легко смыть, и старики не просекли, если что. А критик продолжал:

– …ты разницу между попсовым хаусом и трансом сечешь? Тупой ынц-ынц с пустым вокалом от джангла отличишь? Въезжаешь, что баран за пультом ничего не умеет? Голос засэмплировать, свести толком…

– Не грузи пацанов, – вмешался другой. – Сказал, что рейв – это идеология, и ладушки. Вы «ЭКС» пробовали, рейверы?

– Да, – гордо соврали друзья.

– Тогда сами въедете…

И старшее поколение слиняло из комнаты, безнадежно испоганив друзьям вечер. Максик до слез жалел Дрюню, так растоптанного этими козлами. Поднимать глаза на друга было стыдно, и он уставился на черненькую, что разнеженно полулежала напротив. Ее бедра были бесстыдно разведены в стороны, и под очень короткой юбчонкой, сквозь темные колготки просвечивали светлые трусики. Максик на миг представил, что там находится, и джинсы предательски вздыбились. Пришлось перевернуться на живот, придавив «предателя», отчего приятная волна прокатилась по телу. Друг понял: