Если вы хотите, чтобы ваши дети выросли хорошими, проводите с ними в два раза больше времени и тратьте на них в два раза меньше денег.
Абигайл Ван Бюрен[1]
Я не сразу пришла в себя, когда мой босс сообщил мне, что в День благодарения мы все вместе едем отдыхать на Гавайи. До сих пор мой опыт летних путешествий в основном ограничивался десятичасовыми поездками в тесном семейном автомобиле-фургоне в Канаду — там жили двоюродные братья и сестры. Вы, наверно, подумали, что слова босса ввергли меня в неописуемый восторг. Впрочем, для большинства людей пребывание на шикарном гавайском курорте на береговой линии показалось бы очень заманчивым. Я же в свои девятнадцать уже была достаточным реалистом — после почти года работы няней в одной из наиболее влиятельных семей в Голливуде. Я-то понимала, что для меня означает эта поездка. Да она означала 192 часа работы. Я подсчитала!
Ровно сто девяносто два часа безотлучного догляда за тремя детьми в возрасте до семи лет. В доме, гораздо более тесном, чем тот, который мы обычно арендовали, площадью в десять тысяч квадратных футов, но даже сам воздух в нем уже казался стесненным. И ни одной комнаты, где можно было бы уединиться хотя бы на минуту.
Чем больше я об этом думала, тем более безрадостными казались мне перспективы такого «отдыха». И это при том, что я не знала о еще пятерых подопечных, которые свалятся на мою голову.
В тот вечер, когда мне сообщили о предстоящей поездке, я решила не падать духом. «Вперед, Сьюзи! — сказала я себе. — Когда еще ты попадешь на Гавайи? А говорят, это настоящий рай!» Я старалась не думать о том, что меня там ожидает. Наверняка будут там и светлые минуты, и, возможно, я смогу ощутить расслабляющий тропический эффект. Я позвонила своей подруге Мэнди, можно сказать, коллеге — она тоже няня, — чтобы сообщить ей эту новость. Она внимательно слушала, пока я рисовала сцены, позаимствованные с почтовых открыток, и плела сказочный узор воображаемой восьмидневной нирваны.
— Я буду нежиться на белоснежном песке, а пляжные разносчики будут приносить мне фруктовые напитки, налитые в половинку кокоса. Намазанные кремом от загара дети будут играть в свои игрушки, а я буду вкушать полинезийские радости. Только представь себе! Танцы хула под освещенными фонариками пальмами… Я, обвитая гирляндами цветов… «Луау»… Ты знаешь, что это? Это пирующие на открытом воздухе, где подают блюда из осьминога или курицы в листьях таро… Веранды…
В моем мозгу, затуманенном грезами, заботливые дедушки с бабушками и тети-дяди умиленно пестовали своих питомцев. Мягкий характер острова проникнет в наши сердца, и в них воцарится мир и гармония.
Вот тут Мэнди и расхохоталась. Да так сильно, что я начала опасаться, как бы она не потеряла контроль над своим мочевым пузырем.
Увы. Мы обе знали, что настоящий сценарий будет совсем другой. Одной такой подруге недавно довелось предпринять подобное присутствие. Ее хозяин, известный бейсболист, взял ее с собой в Пебл-Бич[2]. Там проходил крупный благотворительный турнир по гольфу. В мероприятии должно было участвовать несметное количество звезд, и она не могла дождаться, когда ей удастся потолкаться среди знаменитостей. Но жены бейсболистов, увидев, что кто-то привез с собой няню, тут же поволокли своих чад в ее номер и, не обремененные заботами, отправились наслаждаться зрелищем. Наша Золушка три дня провела в гостиничном номере с девятью — вы только подумайте! — с девятью детьми. Какой там гольф? Какие пляж и солнце?..
Я призывала себя не терять оптимизма, но мое настроение и вовсе упало, когда началась подготовка к поездке. По своему размаху она превратилась в нечто устрашающее. Наш «караван» включал меня, моих работодателей, Майкла и Джуди Овитц; их троих детей (Джошуа, Аманду и Брэндона); родителей Майкла; его брата Марка с женой Линдой и шестилетним сыном; партнера Майкла, Рона Мейера с его подружкой Синди Харви и их четырех дочерей. Целых два лимузина «стретч» доставили нашу команду в аэропорт. Свита насчитывала девять взрослых и восемь детей. Вдобавок ко всему к нам на курорте должны были присоединиться друг Майкла Аль Чекки, его жена, трое детей и няня.
Нашего багажа, который был выгружен в аэропорту Лос-Анджелеса, хватило бы, наверное, на целый армейский дивизион. Приветствуемые женщиной, мы весело миновали охрану и прямиком направились через холл к двери с надписью «Капитан-клуб»[3], не догадываясь о том, что авиакомпании приспособили эти частные «заповедники» для времяпровождения своих летчиков. Креативное же Артистическое Агентство[4], компания Майкла (вместе с его родителями, окружением, клиентами), вероятно, обеспечивало миллионы пассажиромиль по корпоративной карте «Американ экспресс». Майкл, указуя рукой на вход, подал знак своей труппе.
Однако сидящая за конторкой молодая служительница с каменным выражением лица остановила нас. Пройти в клуб можно только летчику и одному гостю, сообщила она, и она находится здесь для того, чтобы обеспечить неукоснительные соблюдения этого правила. В голосе ее звучали непоколебимая решимость и холодная вежливость. И сама служительница была столь равнодушно-спокойна, что это действовало на нервы сильнее, чем если бы она возмутилась попыткой нашего вторжения. Майкл начал с ней спорить, но она стояла насмерть.
