В 1912 году в Тбилиси вышла книжка на грузинском языке: «Воспоминания матери Сталина». В мягкой обложке, небольшая – всего сотня страниц карманного формата с двумя десятками фотографий неважного качества. Издательство: «Бакур Сулакаури Паблишинг». На обложке значилось, что произведение основано на материалах из архива Министерства внутренних дел Грузии. Однако основной массив этих материалов первоначально лежал в архивных фондах, принадлежавших Центральному Комитету Компартии республики и лишь после десоветизации в начале девяностых годов прошлого века был передан в МВД.
Воспоминания представляют собой записи бесед с матерью вождя, сделанные в 1935 году 23, 25 и 27 августа. То есть без малого за два года до ее смерти. Ранее были известны лишь отрывки из этих воспоминаний. Екатерина Геладзе-Джугашвили довольно откровенно и подробно надиктовывала свои воспоминания. Остается надеяться, что стенографисты добросовестно выполняли свою работу. Собственно, в то время по-другому и быть не могло.
В столь полном виде записи публикуются впервые и являются ценным историческим материалом. Это – один из немногих относительно достоверных источников сведений о ранних годах Сталина, о его родителях и некоторых других людях, имевших отношение к его семье.
Почему – относительно достоверных? Разве имеются данные о фальсификации этого документа?
Нет, таких данных не имеется. Но вопрос возник не случайно, и будет возникать впредь. Причем, подобные вопросы задаются не только в связи с материалами, имеющими прямое либо косвенное отношение к Сталину и его эпохе. За истекшие двадцать лет архивное хозяйство Советского Союза претерпело огромные изменения. По сути, многие фонды были разгромлены, перелопачены, страдают изъятиями и вбрасыванием подделок. Это происходило по всей бывшей стране за очень немногими исключениями. Сведения о возмутительных фактах подтасовок не раз становились достоянием гласности. Поэтому все большее число историков скептически или предельно осторожно относятся к материалам, особенно сенсационного толка, всплывающим на поверхность в архивном море, которое стало явно мутноватым.
При переводе текстов пришлось столкнуться со многими трудностями. В основном этнографического характера. Ведь многие реалии дореволюционной жизни Грузии незнакомы современному читателю, особенно русскоязычному. Скупые редакционные сноски не полностью освещали эти реалии. Поэтому сноски понадобилось расширить и дополнить.
Кроме того, я прибег к составлению небольшого глоссария, помещенного в конце книжки. Там дается толкование ряда малоизвестных, архаичных понятий, связанных с национальными особенностями и колоритом, коротко говорится о некоторых столь же малоизвестных исторических лицах. В тексте эти понятия и лица выделены курсивом. То же самое относится к чисто церковным терминам. Слова в глоссарии пронумерованы теми же цифрами, которыми они помечены в тексте. Благодаря шрифтовому выделению, а также тому, что они расположены не по алфавиту, а по порядку изложения, их легко отыскать.
Я сократил предисловие, которое к грузинскому изданию написал профессор политологии Мичиганского и Чикагского университетов Рональд Суни (иногда в русском варианте его имя пишется как Сюни). Он гражданин США армянского происхождения. Сфера научных интересов – советская и постсоветская история, прежде всего Южного Кавказа, исследование межнациональных отношений и вопросов, связанных с конфликтологией. Примечательно, что его работы вызвали острую критику в кругах некоторых историков и публицистов Армении, которые назвали их пасквильными. Они обвинили Суни ни много ни мало в фальсификации истории Армении по заданию правительства США.
Предисловие Р. Суни полно дежурных пропагандистских штампов и отличается невысоким научным уровнем, чтобы не сказать халтурой. Зачастую профессор просто пересказывает мемуары матери Сталина. Причем, почему-то считает, что они были обнаружены случайно, хотя это вовсе не так. Делает он и собственные добавления, некоторые из которых выглядят более, чем сомнительно. В одном месте он характеризует мать Сталина как идеальную грузинку, в другом – отказывает ей в этом. Есть примеры иной путаницы и отсутствия логики. Часть его утверждений вступает в противоречие с тем, что вспоминает мать. Более того, Р.Суни зачастую противоречит самому себе, словно забыв, о чем он писал несколькими абзацами раньше.
Вообще вызывает недоумение, зачем и кому понадобилось обращаться к североамериканскому историку с просьбой написать предисловие, если и в Грузии, и в России имеются гораздо более квалифицированные специалисты в этой области. Видимо, сыграла свою роль общая проамериканская ориентация тогдашних правителей республики, доходившая до крайностей. Они считали, что мы всему должны учиться у западных исследователей. Я позволю себе заметить, что дело обстоит ровно наоборот: это западным исследователям грузинской и общесоветской истории следовало бы прислушиваться к авторитетному мнению наших ученых. Словом, заокеанского профессора пришлось править не только стилистически, но и давать короткие критические комментарии к его рассуждениям.
