– Дорис!
Нет ответа.
– Дорис!!
Нет ответа.
Девчонка сведет меня с ума, в тысячный раз подумала Линда Шеппард, поднимаясь со стула. Наверняка опять напялила свои дурацкие наушники и слушает свою дурацкую музыку, вместо того чтобы… Чем именно стоило бы заняться юной особе с пользой для себя и дела, Линда не придумала, и к раздражению по адресу Дорис прибавилось раздражение по поводу собственной некомпетентности. Если бы записалась на компьютерные курсы… Если бы получше училась в школе… Если бы уехала из этой дыры… Если бы… Перечисление «если бы» могло завести слишком далеко и даже глубоко – предки мисс Шеппард поселились в Блэкфилде, штат Колорадо, еще в середине девятнадцатого века, а потому Линда предпочла выплеснуть отрицательные эмоции на беззащитную овечку, сыгравшую в данном случае роль козы отпущения.
– Дорис!!!
Помогло. То есть девчонка, конечно, не предстала перед хозяйкой магазина, трясясь от страха и ломая трясущимися пальцами чертовы наушники, но зато самой Линде стало вдруг легче. Она вспомнила сцену из «Приключений Тома Сойера» и, повернувшись к висевшему на стене круглому зеркалу в тяжелой бронзовой раме, погрозила себе пальцем.
– Она ведь тебе даже не племянница. Хотя ты на тетю Полли смахиваешь все больше.
Женщина из Зазеркалья печально улыбнулась. Она была невысокого роста – всего метр шестьдесят восемь сантиметров, – не отличалась миниатюрным телосложением – хорошо бы сбросить пару килограммчиков с бедер, имела темно-каштановые волосы, в которых по странной прихоти природы мелькали огненно-рыжие искорки, и миловидное лицо с неожиданно тонкими чертами и большими карими, с изумрудными блестками глазами. Эти глаза…
Когда-то давным-давно бабушка Линды, посадив пятилетнюю внучку на колени, сказала:
– Помни, милая, ты не такая, как все. Ты – особенная.
– Почему? – спросила девочка, играя кулоном, который бабушка всегда носила на золотой цепочке.
– Потому что у тебя глаза вещуньи.
– А кто такая вещунья? – Маленькая Линда уже знала, что глаза у нее разные – один зеленый, другой карий.
– Узнаешь в свое время, – ответила бабушка. – У тебя дар и…
– А что такое дар?
Бабушка не любила, когда ее перебивали, а потому накрыла рот болтушки-внучки сухой и теплой ладонью.
– …и ты должна пообещать мне, что никогда не употребишь его во зло.
Пообещать Линда не успела, потому что бабушка вдруг опустила руку, как-то странно вздохнула и затихла.
Мать Линды вернулась с работы только через два часа, и эти два часа стали для девочки одними из самых страшных в жизни. Одними из… Возможно именно поэтому тот незаконченный разговор навсегда остался в ее памяти.
Разумеется, Дорис не протирала пыль на полках, не поливала увядающие от летнего зноя цветы и даже не обращала внимания на единственного потенциального покупателя, миссис Кларк, которая, как всегда, рылась в старых журналах, продававшихся с девяностопроцентной скидкой. Нет, нет и нет. Девчонка, на облепленном веснушками лице которой застыло отстраненное выражение, сидела на высоком вертящемся стуле с закрытыми глазами и отбивала ритм обеими ногами, обутыми, между прочим, в сабо на деревянной платформе. И еще она пела, если так можно назвать звуки, издаваемые человеком без слуха, без голоса, но с жевательной резинкой во рту.
– Бу-бу, бу-бу-бу, бу, бу… Ммммм… – Не справившись, по-видимому, со слишком высокой нотой, любительница тяжелого рока закашлялась, подавилась жвачкой и открыла наконец глаза. Секунд через пятнадцать в них появилось осмысленное выражение. – Мисс Шеппард… я…
– Сними наушники.
– Что? А… – По причине того, что музыка звучала в ушах Дорис по меньшей мере двадцать четыре часа в сутки, она научилась читать по губам. – Да-да, снимаю.
Как ни странно, к этому моменту злость у Линды прошла, раздражение рассосалось, а потому карающий меч упал на белую шею фанатки Оззи Озборна не грозным острием, а плашмя.
– Я ухожу, так что тебе сегодня придется остаться здесь до закрытия. Понятно?
– Без проблем, мисс Шеппард.
– И не забудь включить сигнализацию.
– О'кей, мисс Шеппард.
– Сколько у нас сегодня в кассе?
– Двести двадцать восемь долларов тридцать пять центов, – четко, как робот-кассир, отрапортовала Дорис. – Джей Бертон взял в долг два компакт-диска. Я записала.
Линда улыбнулась. Все недостатки Дорис – а их у нее было больше, чем пальцев на обеих ногах, – с лихвой перекрывались двумя достоинствами: блестящей памятью и умением находить общий язык с покупателями. К тому же ближайшая подруга Линды Клэр Карпински приходилась юной продавщице матерью.
– Хорошо, дай мне сотню, а остальное положи в сейф.
Взяв деньги, Линда еще раз окинула взглядом помещение – кажется, все в порядке, посмотрела на часы – они показывали ровно половину пятого – и уже направилась было к выходу, но вдруг остановилась, подняла голову и принюхалась.
– У нас пахнет жасмином.
– Да, мисс Шеппард. Только я тут ни при чем. – Дорис указала на полку с косметикой, на которой стояла неизвестно откуда взявшаяся тонкая высокая стеклянная вазочка с одинокой веточкой благоухающего жасмина.
– Откуда это?
– Не знаю. – Дорис пожала плечами. – Кто-то, наверное, принес, но я не заметила.
