Утро 22 июня 1941 года застало нас в 200 метрах от пограничной заставы в Западной Украине, на стыке венгерской и польской границ, в заранее вырытых и хорошо замаскированных окопах.
Перед самой войной, когда стало известно, что противник стягивает войска к западной границе Советского Союза, обстановка резко обострилась. Мы знали: в случае начала военных действий враг уничтожит наши погранзаставы, обеспечивая себе беспрепятственный переход границы.
Когда на рассвете в глухой горной тишине раздался залп десятков, а может, и сотен артиллерийских орудий, страшное слово «война» стало для нас реальностью. Что мы почувствовали? Страх, возмущение, ненависть… В одно мгновение перед глазами пронеслась вся жизнь. Вспомнилось, как радовались, как гордились мы тем, что выпало служить на границе, охранять ее от врагов Родины, зорко следить за тем, чтобы вражеские шпионы не проникли в наши города и села. И вдруг — война…
В течение нескольких минут шел артобстрел. Когда от здания заставы ничего не осталось, огонь был перенесен дальше, в тыл. Враг, видимо, посчитал, что нанес нам большие человеческие потери, но он ошибся — на заставе людей не было. [230]
Наконец орудия смолкли, наступила напряженная тишина. По шоссе Львов — Будапешт, проходившему по середине охраняемой нами территории, непрерывным потоком двигались танки. За ними шла пехота. Этот поток невозможно было остановить: несмотря на то, что мы; открыв сильный огонь, подбили несколько танков, враг продолжал продвигаться в наш тыл. Пришлось перенести огонь на вражескую пехоту — она была более уязвима: люди разбегались в стороны, пытаясь уйти из зоны обстрела, и падали мертвыми по обочинам дороги. Обнаружив наше местонахождение, фашисты открыли ураганный огонь, и тогда мы получили приказ с боями отойти к комендатуре. Путь наш пролегал через горы. Внизу по дороге двигались крупные механизированные силы врага, а мы сверху, с гор закидывали их гранатами и обстреливали из противотанковых пушек.
Когда мы подошли к комендатуре, там уже были собраны воинские части с близлежащих застав. Соединившись с ними, мы почувствовали себя уверенней. Тем более что теперь в нашем распоряжении была легкая артиллерия, да и позиция у нас, что и говорить, была более выгодной. Оказывая врагу серьезное сопротивление, уничтожая его живую силу и технику, мы с боями отходили к городу Сколу, где располагался пограничный отряд.
Бои были тяжелые, силы наши таяли. С каждым днем увеличивалось количество раненых, затруднявшее и замедлявшее наш переход. Приходилось отступать по узким горным дорогам, в то время, когда враг двигался по шоссе. Но у нас было преимущество — нас укрывали горы и родные леса, поэтому советские части, нанося противнику ощутимый урон, были сравнительно малоуязвимы. [231]
Враг, ощущая свое численное превосходство, а особенно превосходство в технике, осмелел и теперь двигался по советским дорогам строевым маршем. Мы воспользовались его самонадеянностью и начали устраивать засады на крутых поворотах шоссе. Об одной такой засаде мне хочется рассказать.
Получив от разведки сообщение о продвижении противника, мы поставили на повороте дороги, в кустах, две полуторки. На машинах установили четырехдульные пулеметы, а на склонах гор сосредоточились основные силы. Дозор врага мы пропустили вперед, а по основным силам, подпустив их как можно ближе, открыли огонь из всего имеющегося у нас оружия. Так, всего за несколько минут нами было уничтожено несколько сот фашистов, захвачены значительные трофеи и множество пленных. Технику, которую невозможно было взять с собой, уничтожили, сбросив в реку. Затем, воспользовавшись паникой противника, мы отошли на новый рубеж готовиться к следующему удару.
Получив несколько подобных «уроков», враг стал осторожнее. Он усилил наземную разведку, пустил в ход авиацию. С утра до вечера в небе гудели разведывательные самолеты, мы их прозвали рамами. Обнаружив наши части, летчики моментально доносили об их месторасположении в штаб, и уже через несколько минут над головами появлялась стая штурмовиков. Тактику пришлось изменить — теперь днем мы вели бои, а с приходом ночи перебазировались на новые позиции.
Нашим ночным отходам мешали банды бандеровцев, внезапно — то из населенных мест, то из леса — открывавшие огонь по колонне. Вначале мы [232] принимали их за немецких десантников, но, взяв в плен несколько человек, убедились, что стреляли по нам соотечественники.
По приходе в Скол был получен приказ отойти за город — нашим измученным в боях частям нужна была передышка. Но отдыхать не пришлось… Не успели мы отойти от города и на 10 километров, как пришло сообщение: к пригороду подходит противник, дан приказ отбросить врага от города и удерживать его там любой ценой. В срочном порядке, на машинах, нас перебросили к Сколу, где соединили с частями пехоты, обороняющей город. В жестокой рукопашной схватке у реки Стрый, враг был разбит.
Так с боями дошли мы до Шепетовки, где в былые времена молодая Красная Армия прославила себя в боях с белополяками. Дальше отступать некуда, думали мы, нельзя отдавать врагу это священное для нашего народа место. Но получилось иначе: не успели бойцы обосноваться, как пришел приказ к отступлению — враг окружал нас. С тяжелыми боями продвигались в глубь России, на восток. Штаб находился в районном городе Сквире.
