Предисловие к первому изданию
На протяжении моей долгой жизни, когда приходили воспоминания о виденном и пережитом во время войны, где-то далеко шевелилась хилая мысль о том, что неплохо бы об этом написать. Но тут, же появлялись возражения: дескать, куда ты, кому интересны частные наблюдения мальчика, только вступающего в отроческий возраст, ведь о войне уже все написано и даже больше. Да и писать-то, кроме научных статей, ты ничего не умеешь, да и лентяй ты изрядный. И это правда, из-за лени я никогда не написал ни одной дневниковой строчки. Общение с великим и могучим русским языком, только в пределах учебной программы, оказалось мне не по силам. Я был повержен им в разряд презренных троечников, и то, по милости учителей.
Шли годы, и пережитое осмысливалось при помощи накопленного житейского опыта и средств общесоветской образованщины. Увиденное, услышанное, вбитое навсегда в башку страхом и ужасом бытия военного времени оценивалось теперь иначе, домысливалось интуитивно, порой чуть окрашенное мистическими откровениями.
Можно было начинать писать. Я садился перед белым листом бумаги или открытым в Ворде документом, и начинались попытки создания первой фразы. Позванивали, колеблясь, тарелочки знака зодиака «Весы». Время перетекало в вечность. Истощалось терпение, угасал порыв, «… и начинания, вознесшиеся мощно, сворачивая в сторону свой ход, теряют имя действия» (В.Шекспир).
И уже распростертого ниц начинающего автора добивала, но и оправдывала безделье мысль, о том, что денег на издание, еще не написанного произведения, нет и не предвидится. Наступало защитное запредельное торможение, переходящее в летаргию, и проблема отодвигалась на неопределенное время. Такие уж мы, русские люди. И так бы продолжалось всегда. Но вдруг!
Моим временным пациентом оказался предприниматель Юрий Николаевич Танцюра. Светлый и контактный человек, он с интересом отнесся к моему случайному упоминанию о том, что я Севастополец в четвертом поколении, выжил в осаду и оккупацию города. Юрий Николаевич выразил мнение о том, что о жизни простых людей, остававшихся жить в осажденном, а потом оккупированном городе Севастополе, почти ничего не написано. Тема открыта, и рассказ очевидца событий того времени мог бы оказаться интересным. Предельно кратко он сказал, что готов оказать материальную поддержку в издании книжки воспоминаний, если я соберусь её написать. Я получил благотворный импульс и начал работу.
Воспоминания мои лишены стройной временной последовательности, да это и легко понять, ведь прошло более 67 лет. Тем не менее, схожие по тематике события собраны в отдельные главы. Язык и стиль повествования, конечно же, далеко не профессионален, но, на мой взгляд, его наивность позволяет сохранить нечто от тех дальних времен, когда это воспринималось глазами ребёнка. В некоторых эпизодах может чувствоваться недосказанность, незавершенность, что обусловлено быстрой сменой событий в те давние годы, их непредсказуемостью даже на ближайшую минуту. Кроме того, многое стерлось из памяти или приобрело за давностью лет другой смысл и оценку. Также по этическим соображениям, подробности о некоторых событиях опущены. Имена и фамилии людей, которые здесь упоминаются – действительные, к сожалению, их уже нет никого в живых. Названия улиц, учреждений, мест и районов города употребляются те, что были до войны.
В процессе работы над моими воспоминаниями, у меня появилась уверенность в их необходимости по следующим причинам. Во-первых, о быте простых людей, живших несколько лет фактически на передовой линии фронта, а потом брошенных на произвол судьбы на оккупированной территории, написано мало. Они не совершали подвигов, а просто жили, чтобы выжить, но при этом не теряли совести и достоинства.
Во-вторых, среди этих людей были дорогие моему сердцу родственники, знакомые, жители улицы Подгорная, родного города. Всю мою жизнь они оставались для меня примером мужества, самоотверженности, небывалой доброты и честности, всегда готовые прийти на помощь. В память о тех, кого уже нет, с уважением и благодарностью к тем, кто ещё жив, пишу эти строки.
