Павел Нилин
Мелкие неприятности
Ко мне уже садился пассажир, когда я через ветровое стекло увидел Федора Прокопьича. Правда, я не сразу определил, что это и есть Федор Прокопьич, но сильно заинтересовался в том смысле, что мне откуда-то очень знакомый этот старичок.
А пассажир уже теребит меня за рукав, что, мол, поедем, поедем, мне, мол, некогда. Но меня вдруг как ниткой потянуло к старичку, и я вылез из машины.
- Федор Прокопьич, - говорю, - это вы ли?
И во второй раз кричу эти слова почти прямо в ухо ему.
- А в чем дело? - откликается он и этак близоруко и почти что испуганно оглядывает меня. - В чем дело?
- Да вы, - говорю, не тревожьтесь. Я только спрашиваю, не обознался ли я. Вы ли будете Федор Прокопьич?
- Ну я. А в чем дело?
- Да ничего особенного, - говорю. - Просто я Стасик. Неужели вы меня не узнаете? Фомичев Стасик.
- Стасик? - Он поправляет очки одним пальцем. А в руках у него две коробки - большая с чем-то и малая, наверно с обувью. Понятно, что он вышел из ЦУМа и пережидает поток машин, чтобы перейти на ту сторону, к Большому театру. - Какой Стасик?
- Обыкновенный, - уже смеюсь я. - Фомичевой Матрены Семеновны сын.
- Фомичевой? - вытаращивает он глаза. - Зовут-то тебя как?
И тут я понимаю, что он уже совсем старый. Да и неудивительно - больше тридцати лет прошло с тысяча девятьсот сорок второго. Да и тогда, в сорок втором, ему шло уже хорошо за сорок, а может, и за пятьдесят, кто его знает. А мне в ту пору еще не было шестнадцати.
- Стасик, - говорю, - меня зовут, Федор Прокопьич. Я же вам уже объяснил...
- А-а, ну теперь все понятно, - наконец-то, должно быть, раскумекал он. И спрашивает: - А здесь-то, в Москве, ты чего делаешь?
- Да вот, видите, на машине работаю. Одним словом, такси. Желаете, я вас куда нужно отвезу.
А пассажир этот, который сидит в моей машине на переднем месте, уже из себя выходит.
- Прекращайте, - говорит, - вашу дешевую торговлю. Мне, - говорит, ехать надо.
Меня, конечно, задели эти слова. И я говорю пассажиру:
- Извините, гражданин. Торговля тут ни при чем. По закону я, наверно, должен бы вас отвезти. Но я встретил, вот видите, дорогого мне человека, может, больше даже, чем родственника, и должен в первую очередь его доставить куда ему потребуется. Садитесь, - говорю, - Федор Прокопьич. А вы, гражданин, вылезайте...
Ах, как он взъерепенился, этот гражданин, как он начал выражаться по-всякому! Ты, говорит, еще не знаешь, гад, откуда я и где служу. Я, говорит, научу тебя, подонок, перевозить своих родственников. И еще добавил много слов. А главное, стал записывать номер моей машины и звать милиционера. Но я уже ни на что не обращал внимания. Я был рад без памяти, что встретил Федора Прокопьича, и хотел ему хоть раз в жизни услужить за то, что он сделал для меня в сорок втором году в нежном моем - для того времени - возрасте. Я бы, может, и жизни моей лишился тогда, если б не Федор Прокопьич. Ведь я уверен был, что его давным-давно и в живых-то нету. Ведь сколько лет прошло. И каких лет!
Он садится ко мне в машину, поскольку я так настойчиво его приглашаю. И все-таки с опаской поглядывает то на меня, то на счетчик. И говорит:
- Это что же, выходит, уговорил ты меня сесть в такси? Я на них тут уже два раза проехал. Очень начетисто. Этим способом и из штанов могут вытряхнуть, если зазеваешься. Одним словом, городок Москва.
- Мечта, улыбка, сказка, а не городок, - говорю я. - Если хотите, Федор Прокопьич, я вас по всей Москве прокачу. А счетчик для полной секретности вот кепкой накрою, чтобы он вас ни в малейшей степени не раздражал. А потом милости прошу ко мне домой, как говорится, на чашку чая.
- Что, богато больно живешь?
- Небогато, но сносно. Отдельной квартиры пока не имею, но комнатка подходящая. И с балконом. Сейчас, - спрашиваю, - поедем ко мне или позднее?
- Да ты что ухватился-то за меня? Не пойму я никак, - говорит. - В честь чего мы поедем-то к тебе? Для какой, словом, цели ухватился-то ты за меня?
- Ухватился, - говорю, - потому что уважаю вас и буду уважать, как говорится, по гроб жизни.
- Ну тогда свези меня обратно к зятю на Кутузовский. Я от коробок должен освободиться. Это мне штиблеты, а это правнуку заводной грузовик.
Было это в четверг, уже в конце моей смены. Отвез я Федора Прокопьича, куда он распорядился. А кататься по Москве он не пожелал. Условились, что в субботу в час дня я заеду за ним и он посетит меня.
Домой я приехал очень радостный. Говорю моей жене Люсе:
- Снимай с книжки хоть с моей, хоть со своей, хоть тридцать рублей, хоть сорок, но делай, чтобы все было как на высшем уровне, как под Новый год. Чтобы мясо, и рыба, и пирог с чем-нибудь хорошим. И чтобы все что положено к сему.
А жена у меня такая, что она хоть кита, хоть акулу зажарит, если ей дать команду.
В субботу к часу дня все было чин чином.
Я взял на стоянке такси и заехал, как мы условились, за Федором Прокопьичем. В этот день как раз я был выходной.
Все в квартире у нас были, как говорится, наэлектризованы. Одна соседка, вообще-то очень вредная, предложила даже накрыть стол у них в комнате, поскольку у них много просторнее. Но моя Люся ни в какую. Для чего, говорит, эта показуха. Все и так хорошо разместимся. И пригласила соседей.
![Камешки на ладони [журнал «Наш современник», 1990, № 6]](/storage/book-covers/a8/a894e9dfa835c638eeb9ba7e592b34226a6720c4.jpg)