Хороший зомби – мервый зомби
За дверью зашаркали, звук приближался… пришельцы остановились перед дверью. Кто-то громко чихнул. Вот и еще одного брата настигла лихая судьба.
– Входите! – крикнул Семь Протезов. – Я слышу ваши шаги.
Дверь с душераздирающим скрипом отворилась и в комнату по одному протиснулись трое. Рваное Ухо, Трехпалый и Бешеный Крыс. Вождь внимательно оглядел их – которого на этот раз? Бешеный Крыс чихнул.
– Он чихает, – грустно сказал Рваное Ухо.
– Он дышит, – зачем-то добавил Трехпалый.
– Он превращается в краснощекого, – печально заключил Семь Протезов.
– Я не хочу-у-у! – взвыл Бешеный Крыс. Спутники на всякий случай схватили его. – Я не хочу, не хочу, не хочу! За что! Почему это со мной!
Он бился в руках соплеменников, и из его глаз лились слезы – настоящие слезы. Он и впрямь превращался в краснощекого. Ужасное бедствие для истинного сына Великой Равнины.
– Ты не виноват, Бешеный Крыс, – тоскливо промолвил Семь Протезов. – Можешь оставаться с нами, сколько пожелаешь…
– Я не хочу! – выл Крыс.
– …Но рано или поздно тебе придется уйти, – не меняя тона, закончил вождь. Все равно ты теперь не такой, как мы. Да и на шахте работать ты уже не сможешь. А чем еще здесь заниматься?
Крыс всхлипнул.
– Как это случилось?
– Я работал в забое, потом вдруг что-то произошло, да так быстро, что я и не успел сообразить… в меня что-то воткнули, потом… нет, не могу! Очнулся – лежу рядом с вагонеткой… и чихаю-у-у-у…
– И все?
– Еще я помню звук трубы. Сперва протрубила труба, а потом уже… – бедняга снова чихнул.
– Ступай, Крыс. У тебя насморк. Это, говорят, частенько случается с краснощекими.
Он встал и, не глядя на рыдающего Крыса, которого Рваное Ухо с Трехпалым выводили за дверь, подошел к груде мусора в углу. Разгреб протезом хлам и вытащил большой лист фанеры. Положил на стол…
Семь Протезов думал о своей судьбе. У него отняли всё. Сперва у него отняли жизнь. Потом отобрали смерть. И все что осталось ему – родная земля да низкое, всегда налитое свинцом небо, да племя, то есть те, кто встал с ним на одном кладбище. Потом пришли краснощекие и вознамерились отнять даже это. Совет вождей постановил: сопротивляться захватчикам, и Семь Протезов тоже повел свой народ на войну. Тогда его звали иначе. В битве он потерял ногу, и его стали звать Протез. С тех пор протез ломался шесть раз, сейчас у него седьмой.
Наверное, когда-нибудь и этот, седьмой, не выдержит, тогда вождь сменит имя и его будут звать Восемь Протезов. Если прежде не приключился куда более страшное, чем потеря деревянной подпорки… Великое бедствие обрушилось на народ Семи Протезов! Раньше вождь умел сберечь народ. Когда война с краснощекими была безнадежно проиграна, и разгромленные племена отступили, он, Семь Протезов, сумел договориться с победителями. Ему и землякам позволили остаться на родном кладбище в обмен на уголь. В шахте то и происходили утечки природного газа, живые не могли работать на добыче, вот краснощекие и позволили племени Семи Протезов трудиться в штольнях. Пока племя дает краснощеким уголь, их не сгоняют с родной земли. Сам шериф Саймон Глипсон обещал покровительство, а он – большой начальник среди краснощеких. Называется это по-новому – резервация.
И только показалось, что бытье наладилось, как новая беда пришла к племени Семи Протезов. Беда невиданная, необъяснимая, а потому страшная стократ больше. Как можно сопротивляться тому, чего не понимаешь?
Семь Протезов достал баночку краски, облезлую кисть… подумал немного и стал писать, старательно выводя большие буквы.
* * *
Паровой дилижанс дал пронзительный свисток и выпустил к низкому свинцовому небу струю белого пара. Тяжелые колеса, окованные стальными полосами, провернулись еще немного и замерли, взрыхлив напоследок грунт, взметнулось облачко серой пыли. Заскрежетали сминаемые камешки, лязгнули металлические крепления, угольная тележка звякнула сцепкой и толкнула сзади… Дилижанс замер.
Салон покачнулся, и пятеро пассажиров переглянулись. Рейсом Мусор-Сити – Красный Угол никогда не ездило много народу. Пятеро, это, можно сказать, довольно-таки порядочно.
На облучке, огражденном стальными листами, возница вглядывался в холмы справа от дороги. На нижней площадке кочегары отложили лопаты и, утирая потные лбы, взялись за винчестеры. Они всегда держали оружие под рукой – мало ли что случится в пути.
– Почему стоим? – окликнули из пассажирского салона.
– Засада в холмах, – лениво объяснил возница. – Пусть покажутся, кто таковы, там будет видно, сразу дальше двинем или сперва пострелять придется.
Пассажиры снова переглянулись. Двое рыцарей Ордена Хлама поднялись и откинули полы плащей. Двигались они как части единого механизма – будто нарочно повторяя один и тот же жест. На самом деле вышло случайно, отработанным движением орденские братья распахнули широкие белые одеяния, помеченные – на спине и на груди слева – черными квадратами, символами веры. Ладони одновременно опустились на рукояти кольтов.
