Даже думая об этом совершенно хладнокровно, я убеждаюсь, что тот день прошел быстрее других и слово «головокружительно», естественно, возникает в моем сознании. Где-то в глубине памяти хранится другое подобное воспоминание. Я играл во дворе лицея. Нет, не во дворе, потому что речь ведь пойдет о трамвае. Но не важно! На улице. Или на площади. Скорее, на площади, потому что я помню деревья и мог бы даже уточнить, что они вырисовывались на фоне белой стены. Я бежал. Бежал так быстро, что дух захватывало. Почему? Забыл. Я мчался как во сне, ничего не видя, кроме земли, убегавшей у меня из-под ног как железнодорожная насыпь, когда едешь в поезде. И вдруг, несмотря на то, что скорость и так была ненормальная, она еще усилилась, и я внезапно резко остановился, дрожа с головы до ног; в висках у меня стучало, губы были влажные, глаза выпучены – на расстоянии метра от меня появился трамвай, который тоже дрожал всеми своими железными частями.
Я не хочу ничего доказывать. Может быть, в тот день я бежал быстрее, потому что интуитивно предчувствовал катастрофу?
– Дуралей! – крикнул мне водитель, побледневший так же, как и я.
Мне пришлось подняться на тротуар. Потом я сел на какой-то порог.
День, о котором я хочу рассказать, как будто не имеет к этому никакого отношения. Может быть, меня и тогда охватывала какая-то радостная легкость, какую испытываешь в чудесные июньские дни? Я встал в шесть часов, раньше, чем появилась наша работница. Когда я брился в ванной, жена, еще лежавшая в постели, окликнула меня:
– Не забудь о страховке...
Улица Бон была пуста. Я взял такси на набережной Орсэ и поехал на вокзал Сен-Лазар, по Парижу, золотистому, как персик. Там я не делал ничего особенного: выпил чашку кофе с молоком и съел два рогалика в буфете на вокзале; в купе читал газеты, время от времени прерывая чтение, чтобы посмотреть в окно.
В Эвре на вокзале меня ждал Фашо со своей маленькой машиной. На этого человека приятно смотреть. Наверное, святые в жизни похожи на него: они тоже страстно хотят доставить вам какую-нибудь радость, избавить вас от малейших неприятностей, от малейшего разочарования.
– Жена приготовила вам легкую закуску.
Все это не так уж важно, но дни, проведенные с Фашо, всегда отличаются от других. В своей семье, на том языке, который мы называем «язык Малампэн», мы говорим: «Поедем к сестрицам».
Фашо-врач дома отдыха, точнее, больницы под названием «Сестрицы бедняков». Многие из них страдают туберкулезом легких. Фашо, который лишь немного моложе меня, не доверяет себе, и время от времени, раз в месяц или в два месяца, вызывает меня, чтобы сделать торакопластику или рассечь спайки.
Почему эти дни всегда бывают веселыми, солнечными, почему о них всегда приятно вспомнить? Во-первых, конечно, благодаря Фашо, его жене и прелестному дому, в котором они живут на лоне природы, в двух шагах от монастыря. Потом из-за сестриц, – для них это праздник, и они приготовляют мне трогательные сюрпризы. На этот раз с девяти часов до полудня я у трех больных, из которых одна, – я ее лечу уже несколько лет, – всегда спрашивает о моих детях, как если бы она их знала. Так что в конце концов Жан и Било стали для нее будто членами семьи; она даже каждый раз сует мне в карман плитку шоколада! За завтраком я объявил супругам Фашо:
– Завтра утром мы уезжаем на юг...
Такая поездка у нас впервые. Обычно мы проводим отпуск около Конкарно, в Безек-Конк, где у нас маленькая вилла. Но сейчас каникулы еще не наступили. Эта поездка вызвана целым рядом случайностей.
Во-первых, Било заболел корью. Он выздоровел только два дня тому назад и пока еще довольно вялый. Его брат, чтобы не занести заразы, последние недели не ходил в школу. Ну а раз так, неделей больше, неделей меньше... Наконец, я купил новую машину. Сейчас я за ней поеду. Я объясняю своим хозяевам:
– Мы поедем как придется, без заранее составленного плана. Оранж, Авиньон, Арль, Ним... Моя жена и дети никогда не были на юге... И дети...
Фашо тоже никогда там не был. У него, бедняги, два пневмоторакса, и ему как раз полезно было бы пожить в горах. Я почти стыжусь своей радости.
Поезд... Беру такси, чтобы доехать до набережной Жавель... Два часа десять минут... Целый час хлопочу в зале, где покупателей ждут десятки новых машин, и перехожу от одного стола к другому, чтобы подписать бумаги...
Наконец, получаю машину, которая похожа на рыночную игрушку, так она блестит. О чем мне напоминала жена? Страховка... Но сначала я хочу купить сетку для багажа, такую, какую видел у врача-практика. Все оставшиеся минуты наперечет. Выезжаю на проспект Гранд Арме. Я не привык к своей новой машине, поцарапал крыло. Ну да не важно!
Я уже не школьник накануне каникул и все-таки ощущаю, как кровь течет быстрее в артериях. Щеки у меня покраснели, со мной это бывает. Я не забыл о страховке.
Прежде всего надо заехать к матери. Поворачиваю на улицу Шампионне. По обыкновению, поднимаю голову и бросаю взгляд на окна четвертого этажа. Окна заперты, но мать меня видела. Всегда, когда я поднимаюсь на четвертый этаж, – лифта нет, – мать уже открывает дверь.
