Суссекс, Англия
14 мая 1817 года
Мэри Элизабет Шеппард замерла в ожидании, укрывшись в тени фургона. Здесь, куда не доставали отблески пылающих факелов, освещавших поляну, на которой собрались жители деревни, она, окруженная вечерними тенями, чувствовала себя в безопасности. И в то же время она стояла достаточно близко, чтобы шагнуть вперед и выполнить свой христианский долг, когда настанет время.
Пытаясь успокоиться, она порылась в кармане фартука, вытащила морковку, припасенную с ужина, и протянула коню. Джордж Третий с удовольствием взял угощение, его огромные зубы щекотали ее ладонь. В теплом ночном воздухе послышался хруст.
Всходившая луна отбрасывала серебристые блики на людей, стоявших на деревенской лужайке. Здесь собрались простые фермеры, уставшие после изнурительного труда на полях, краснощекие женщины в домотканых платьях; босоногие ребятишки гонялись друг за другом. Собравшиеся выглядели усталыми, но довольными и болтали с непринужденностью, которая возникает лишь между давно знакомыми людьми. Мэри уже в который раз позавидовала им. Она тосковала по такому семейному, дружескому кругу людей, чьи корни были здесь, на земле их предков. Каково это – жить из года в год в одном и том же уютном сельском домике, изо дня в день наблюдать, как распускаются деревья в саду, каждый день встречать дружелюбных соседей?
Мэри не знала ответа на этот вопрос. В свои восемнадцать лет она проехала всю Англию, видела все ее горы и долины. Ее домом была повозка, и другого дома у нее никогда не было.
Повозка закачалась и заскрипела, когда из нее спустился одетый в черную сутану мужчина. Преподобный Томас Шеппард пригнул голову, чтобы не задеть крашеную доску с надписью «Смерть – плата за грех».
Обычно первым выходил дьякон Виктор Габриэль; его божественно прекрасный профиль и ласковая улыбка всегда вызывали завистливые вздохи у женской половины прихожан. Но сегодня жених Мэри отправился в Дувр, чтобы забрать новые псалмы с прибывшего американского судна, и должен был вернуться лишь на следующий день. Мэри испытывала неловкость от того, что радовалась его отъезду, но зато теперь могла на какое-то время избавиться от чувства стыда, возникавшего в его присутствии.
Со своего места в тени каравана повозок Мэри видела спину отца и его тонзуру. Томас Шеппард стоял на верхней ступеньке, простирая руки к толпе, словно стремился обнять всех и каждого.
Разговоры смолкли. Кто-то кашлянул, хриплый звук разнесся в ночном воздухе и затих. Заплакал ребенок, и его мать тут же стала укачивать малыша.
– Приветствую вас, братья мои! – Голос священника загудел, словно церковный колокол. – Мы собрались сегодня вместе, чтобы возрадоваться слову нашего Господа, осудить богатство и то искушение, которое оно несет с собой. «Да не оттолкну Я того, кто приходит ко Мне». Давайте соединим наши голоса в псалме.
Это был сигнал для Мэри.
Она прижалась к теплой шее старого коня. Ее сердце колотилось, горло перехватило так, что воздух с трудом попадал в легкие. Больше всего ей хотелось сейчас убежать в темноту и спрятаться в кустах, обрамлявших поля пшеницы и горчицы.
– Выйди, дочь моя, – приказал Томас Шеппард. – Господь наградил тебя ангельским голосом. Ты должна использовать его во славу Господа.
Так он говорил каждый вечер. И каждый вечер Мэри подчинялась ему.
Дрожащими пальцами она прикоснулась к голове, проверяя, не выбились ли рыжеватые пряди из туго заплетенных кос. Неужели она никогда не преодолеет свою застенчивость, из-за которой со страхом ожидала каждого появления на публике? Лишь пристальный взгляд отца давал ей силы сделать шаг вперед. Прижав псалтырь к груди, Мэри, одетая в скромное платье с высоким воротником, смущенно вышла в круг света и заняла свое место у подножия лесенки.
Томас Шеппард ободряюще улыбнулся ей. Она несмело улыбнулась в ответ и открыла книгу, делая вид, что сверяется с текстами псалмов, которые на самом деле уже давно запечатлелись в ее памяти.
Мэри украдкой взглянула на полные ожидания лица людей. В первом ряду она увидела носатого мужчину с золотыми коронками на зубах, изможденную домашнюю хозяйку с глазами, полными надежды, группу мальчишек, толкавших друг друга локтями. Облизнув губы, она в который раз с тоской подумала: как жаль, что рядом нет Джо. Она чувствовала себя увереннее, когда держала за руку сестру-близняшку и их необыкновенной чистоты сопрано сливались в ангельском дуэте и возносились к небесам.
Эти времена ушли навсегда. Мэри испытывала непередаваемую печаль и раскаяние. Это было ее наказание, ее расплата за грехи. Она глубоко вздохнула и начала петь:
– «Тот, кто будет отважен…»
Кристально чистые звуки воспарили над людьми, над соломенными крышами поселка, погруженного в ночь. Мэри устремила взгляд на одинокий дуб и представила, что она одна во всем мире. Ветви покачивались на ветру, листья шелестели, словно аккомпанировали ей. И тут Мэри увидела ее.
