Лето с Гомером

В мире есть царь: этот царь беспощаден, Голод названье ему.

Н. А. Некрасов. Железная дорога

В том хаосе, который называется обыкновенной жизнью, мне, тридцатилетнему греку по имени Ликаон, довелось заниматься многим. Конечно, прежде всего я был авантюристом. А как им не стать, если уже довелось быть воином, лоцманом, переписчиком судебных бумаг, игроком в кости (что опасней всего) и сборщиком податей? Где та блаженная страна, в которой можно остаться и заняться красивым и вечным? Пока часто выпадает быть голодным и настороже: кто нападёт первым — ты или на тебя?

Однажды, когда я ночевал вместе с встреченными знакомыми воинами, они сказали, что меня разыскивает слепой поэт и мудрец Гомер, которого недавно видели в его родном городе Смирна. Утром я отправился в путь и через два дня, придя на центральную площадь Смирны, с почтением преклонив колени, представился Гомеру. Он вовлёк меня в беседу, результатами которой остался доволен.

Гомер сказал, что из множества разрозненных эллинских легенд и мифов складывает одну цельную поэму «Или-ада»[1] о Троянской войне, которая была четыре века назад[2]. Ему нужен не просто переписчик, но разносторонне развитый человек, разбирающийся в военном деле. Взамен Гомер обещал мне покровительство (а его слово многое значило) и обучение стихосложению.

Нужно ли говорить, что я с радостью согласился быть его помощником и слугой? Вскоре стало ясно, что мы — родственные души. Поэтому за лето, которое провели вместе, я узнал о Гомере многое. Мне стало понятно, почему Гомер обладал способностью почти обходиться без прямых описаний, почему ему было достаточно вложить в уста героя одно слово или описать жест, чтобы человек или действие обрели силу и выразительность. Почему, в конце концов, он часто и умело описывал боевые эпизоды.

Такие способности сами собой, из ничего, не появляются. Причина кроется в удивительной и полной приключений жизни Гомера.

Детство было трудным, он рос хилым мальчиком. Родители Гомера, о которых он говорил неохотно, относились к ребёнку пренебрежительно по причине его слабого здоровья, так как это дискредитировало семью в обществе, где царил культ здорового, физически развитого тела. К тому же Гомер с раннего детства не переносил яркий солнечный свет, нормально мог видеть только в сумерках, а днём носил притеняющую повязку. Попытки родителей укрепить мальчика физически почти не приносили результатов. Зато занятия ораторским искусством и театром, к которым тяготел юный Гомер, пали на благодатную почву и открыли его выдающиеся способности.

Поскольку родители Гомера были состоятельными людьми, то смогли обеспечить ему безбедное детство и юность. Гомер принялся писать пьесы, в которых сам играл в вечернее время при свете факелов. В каждом представлении он изменял текст, доведя его до совершенства. Обычно за неделю создавал и исполнял вместе с труппой три-четыре варианта одного и того же сюжета. Он умел увлечь зрителей, и на его обновляющиеся представления иногда ходили по несколько раз.

Вскоре Гомер стал модным автором. Однако Гомеру очень не хватало хорошей физической формы и личной способности владеть оружием — ни для игры в пьесах, ни для того, чтобы считаться полноценным членом общества.

Поэтому, овладев искусством слова, Гомер принялся вкладывать возрастающие усилия в улучшение физической формы и освоение боевых искусств. Учителя, к которым он обратился, были умелыми воинами. Они привлекали, принуждали Гомера к боевой практике, поначалу опекая его.

Вскоре Гомер почувствовал вкус опасных, но быстро добываемых денег: у падших и раненых противников победители забирали всё и тут же делили добычу меж собой. Ночные вылазки вносили свежую струю в постановки Гомера и придавали им необыкновенную жизненную силу, возбуждая зрителей. В первых рядах театра теперь сидели известные воины, которые комментировали действие одобрительными криками.

Постановки Гомера обретали скандальную известность, тем более что сюжеты слишком напоминали боевые схватки, которые были у всех на слуху.

Конечно, оставшихся в живых побеждённых это раздражало, а назойливая мишень была у них перед глазами, поэтому вскоре у Гомера, как говорится, земля стала гореть под ногами.

Однако жаждущие мщения числили Гомера слепой марионеткой и искали первоисточник, тем более что Гомер появлялся на публике только с повязкой на глазах, а в спектаклях перестал принимать участие, уделяя время сценариям и режиссуре. Но поскольку Гомер находился на острие интриг, а всё тайное могло когда-то стать явным, он хотел порвать с опасным образом жизни и искал пути для этого. К тому же Гомер старел, жизнь оставалась неспокойной, и ему нужен был человек, на которого он мог бы положиться.

В этом состоянии он принял правильное решение — нашёл меня, известного на побережье Эгейского моря человека.

«Золотой жилой» для Гомера стала тема Троянской войны. При слабо развитой письменности кто мог точно знать, что было четыреста лет назад? Это как если бы в двадцать первом веке в мифах и сказаниях излагали события семнадцатого века.