Много людей прошло по этой земле до меня. Сейчас я не думаю о них, потому что все они принадлежат прошлому. Ворота кладбища Святого Карла в Фармингдейле на Лонг-Айленде — высокие, давящие, пугающие. Справа от них, спрятавшийся за длинным рядом аккуратно подстриженных сосен, стоит коттедж сторожа, из которого выходит невысокий старичок с глубоко посаженными карими глазами и седой бородой. Он спешит навстречу одному из тех, кто пришел попрощаться со мной, — человеку, сыгравшему самую важную роль в моей истории. Человек что-то говорит сторожу. Доставая из нагрудного кармана сигарету, сторож улыбается и указывает на уже собравшуюся толпу. Они приехали вместе, как и положено, в траурном кортеже.
Те, кто уже стоит у могилы, знакомы человеку, о котором я пишу, хотя многие не знают друг друга. В конце концов, событие это торжественное, требующее от представителей высшего света соблюдения определенных правил, пусть даже некоторые из присутствующих и не упоминаются ни в каких светских реестрах.
Священник начинает отходную.
Никто из пришедших проводить меня в последний путь не слушает. Мои чувства, обостренные уходом из этой жизни, улавливают мысли тех, кто стоит у гроба; каждый из них что-то вспоминает. Один — мои дурные поступки, отсутствие у меня совести; другой, со слезами, переполненный печалью, думает о том, как любил меня, обо всем том, что мы делили друг с другом. И только мысли человека, которого я выделяю среди остальных, недоступны мне.
Десятки красных роз аккуратно сложены у моей могилы. Священник уже молчит. Каждый выступает вперед, поднимает розу, бросает на мой гроб, смешивается с толпой. Ужасно холодно. Земля припорошена снегом. Ее уже схватил мороз. Скоро мое тело ляжет в нее и навечно останется в ней.
Священник, выполняя традиционный католический ритуал, проводит рукой над моим гробом, и все мои родственники и друзья, мои враги, мой ребенок прощаются со мной навеки.
Моя дочь хоронит меня, потому что от нее этого ждут, хотя она не знала, каким я был при жизни. Если бы она могла прочитать мои мысли, я бы попросил ее не судить меня слишком строго. Я был слаб, я ошибался, то есть жил. А жизнь, моя очаровательная девочка, подбрасывает сюрпризы за каждым поворотом дороги, причем не только приятные. Подожди, моя маленькая, пока проживешь с мое, а уж потом осуждай меня.
Служба закончена. Могильщики подняли мой гроб, чтобы опустить его в землю. Я замечаю, что человек, который дорог мне больше других, уходит первым, возможно, чтобы избежать общения. Расходятся и остальные, а мне хочется крикнуть им вслед: «Не лейте слез, ибо я не чувствую боли!» Мое тело, заключенное в деревянный кокон, более не мое. Моя душа отделилась от него и поднялась над ним, чтобы отправиться в другое место, где жизнь, возможно, легче и лучше. Я набираю высоту.
«Отец, отпусти мне грехи мои…»
