О первых нескольких расследованиях по делам о появлении призраков вместе с «Локвудом и Компанией» я распространяться не намерена. Отчасти – чтобы скрыть подлинную личность жертв, отчасти – из-за нежелания подробно описывать ужасные детали тех происшествий, но в первую очередь потому, что, несмотря на все ухищрения, нам так и не удалось полностью довести до конца ни одно из этих ранних дел. Да, это так, и я готова в этом признаться. Ни один из тех ранних случаев не прошел гладко, как мы того ожидали. Хотя нам и удалось изгнать Мортлейкский Ужас – но, увы, не дальше Ричмондского парка, где он, наверное, до сих пор слоняется по ночам среди притихших деревьев. Да, нам удалось уничтожить и Серый Спектр из Олгейта, и явление, получившее название Стучащие Кости, – но только после нескольких (и, по моему мнению, вовсе не обязательных) смертей.
Что же до ползающей тени, что преследовала миссис Эндрюс, подвергая опасности ее рассудок, то эта тень сбежала, но, скорее всего, продолжает где-то болтаться по свету. Так что список наших дел, когда мы с Локвудом прошли туманным осенним днем по дорожке, ведущей к дому номер 62 по Шин Роуд, и позвонили в колокольчик, был далеко не безупречным.
Мы стояли у порога, повернувшись спиной к улице, Локвуд продолжал дергать затянутой в перчатку рукой шнур колокольчика. А я, пока где-то в глубине дома затихало эхо звонка, рассматривала дверь – вздувшийся пузырями от солнечных лучей лак, облупившаяся краска на почтовом ящике. И четыре ромбовидные панели из матового стекла, за которыми ничего, кроме темноты, не было видно. Крыльцо дома, замусоренное прилипшими к ступеням мокрыми буковыми листьями, выглядело каким-то заброшенным и жалким. Такие же листья усыпали всю дорожку и лужайку перед домом.
– А теперь, – сказала я, – запомни наши новые правила. Не болтай о том, что видишь. Не рассуждай вслух о том, кто кого как и когда убил. И прежде всего – никогда не пытайся перевоплощаться в другого человека. Пожалуйста. Это хорошим никогда не кончается.
– Целая куча запретов, Люси. Не слишком ли много? – спросил Локвуд.
– В самый раз.
– Но я в самом деле отлично умею подражать голосам. Легко скопирую любой акцент.
– Вот и славно. Копируй сколько и кого угодно, но только тихо и после того, как уйдешь, а не громко и не прямо перед ними. Особенно остерегайся копировать акцент, когда перед тобой стоит подвыпивший двухметровый ирландский докер-заика, а до ближайшей оживленной улицы не меньше километра.
– Откуда мне было знать, что тот верзила окажется таким проворным, – хмыкнул Локвуд. – Кстати, то, что мы пробежались немного перед работой, даже пойдет нам на пользу. Взбодрит. Ты что-нибудь чувствуешь? – уже серьезным тоном спросил он.
– Еще нет. И вряд ли почувствую, стоя здесь, снаружи. А ты?
Локвуд отпустил шнур звонка, поправил свой воротничок и сказал, оглядевшись вокруг:
– Да, пожалуй. Довольно странно, но в этом саду несколько часов назад случилась смерть. Вон под тем лавровым деревом, что стоит посередине дорожки.
– Надеюсь, ты успокоишь меня тем, что ощутил лишь маленькое посмертное свечение? – Я стояла со склоненной набок головой и закрытыми глазами (так было удобнее прислушиваться к тому, что происходит внутри дома).
– Да, совсем маленькое, – подтвердил Локвуд. – Скорее всего, под тем деревом от лап кошки недавно погибла мышь.
– Ну, смерть мыши к нашему делу отношения не имеет, верно?
– Возможно, что и не имеет, – пожал плечами Локвуд.
За матовыми стеклянными дверными панелями я уловила движение – что-то шевельнулось в черной бездне.
– Кажется, дозвонились, – сказала я. – Она идет. Не забудь о том, что я сказала.
Локвуд нагнулся, чтобы поднять лежащий возле его ног рюкзак. Мы оба слегка отступили от двери и изобразили на лицах любезные, почтительные улыбки.
Подождали. Ничего не произошло. Дверь оставалась запертой.
Похоже, что никого, кроме нас, здесь не было.
Локвуд уже открыл рот, собираясь что-то сказать, и в ту же секунду мы услышали у себя за спиной шаги. Кто-то приближался по дорожке, ведущей к дому.
– Прошу прощения! – из тумана появилась женщина. Она шла медленно, но, увидев нас, слегка ускорила шаг. – Прошу прощения! – повторила она. – Я задержалась. Не думала, что вы так быстро откликнетесь.
Она взобралась по ступенькам крыльца. Женщина была средних лет, довольно полная, с круглым, чуть опухшим лицом. Пепельные светлые волосы тщательно причесаны и скреплены над ушами заколками. На ней была длинная черная юбка, белоснежная блузка и мешковатый шерстяной кардиган с отвисшими карманами. В одной руке женщина держала тонкую папку.
– Миссис Хоуп? – спросила я. – Добрый вечер, мадам. Мы из агентства «Локвуд и Компания». Меня зовут Люси Карлайл, а это Энтони Локвуд. Мы пришли по вашему вызову.
Женщина остановилась на верхней ступеньке крыльца и окинула нас своими серыми глазами – этот взгляд был мне хорошо знаком. В нем читались недоверие, затаенная обида, нерешительность и страх. Обычное дело при нашей профессии, мы давно перестали принимать это близко к сердцу.
Женщина переводила взгляд с меня на Энтони и обратно, оценивая нашу опрятную одежду, аккуратно причесанные волосы, отполированные рапиры, поблескивающие у нас на поясах, и тяжелые рюкзаки, которые мы принесли с собой. Дольше всего она рассматривала наши лица и пока еще не сделала последнего шага к двери, чтобы впустить нас в дом. Свободную руку она опустила в карман своего кардигана, который от этого оттопырился еще сильней.
