Короткий миг удачи
В сборник «Короткий миг удачи» вошли лучшие произведения Н. Кузьмина, созданные им в разные годы. И хотя все эти произведения повествуют об очень разных человеческих судьбах и характерах, их объединяет не только авторский интерес к героям, но и присущая большинству из них любовь к своей профессии, доброта к окружающим их людям.
| Жанр: | Советская классическая проза |
| Серии: | - |
| Всего страниц: | 130 |
| ISBN: | - |
| Год издания: | 1982 |
| Формат: | Полный |
Короткий миг удачи читать онлайн бесплатно
ПОВЕСТИ
КОРОТКИЙ МИГ УДАЧИ
В твоем последнем стремительном
повороте не было чувства страха,
через несколько секунд после него
ты встретил неизбежную судьбу,
такую же холодную, как снег на
твоих лыжах, и тебя не стало.
Твои глаза закрылись навсегда.
Но в свете близкой победы они
уже видели высшую цель.
Эпитафия Илио Колли, разбившемуся в Кортина д’Амнеццо
У того, кто шел впереди, на спине громоздился большой, тяжело набитый рюкзак. Второй тащил две пары горных лыж, увязанных ремнями. Они шли молча, сильно согнувшись, ступая след в след. Двое других поднимались налегке. Журналист, собираясь в горы, взял у знакомых туристские ботинки и нарядную теплую куртку с капюшоном. Поднимался он неумело: часто перебегал с одной обочины на другую, перепрыгивал грязь и ручьи и скоро стал задыхаться. Четвертый, хирург, шел экономно, как человек, который не первый раз в горах.
Двое впереди, с рюкзаком и лыжами, свернули с раскисшей дороги на узкую тропу, глубоко протоптанную в сыром оседающем снегу, и пошли куда-то в сторону. Не оглядываясь, они продолжали идти размеренно. Журналист остановился и подождал, пока подойдет товарищ. Надоевшую куртку он все чаще откидывал: с плеч, подальше от горевших щек и страдальчески вертел головой, стараясь вздохнуть поглубже.
— Подъемчик… — проговорил он, унимая вздымавшуюся грудь. Он оглянулся вниз, на далекий, застланный туманом город, и перевел глаза вверх, куда уходила черная грязная дорога.
— Устал?
Журналист, держась обеими руками за грудь, покрутил головой.
— Колет немного.
— Еще два поворота, — сказал хирург, не останавливаясь.
На тропу за лыжниками он не свернул, а пошел по самому краю размокшей дороги, ступая в натоптанные следы. Журналист, балансируя руками, побрел через дорогу, выбрался на снег и принялся топать и елозить ботинками, счищая налипшую грязь.
Когда они поднялись на базу, лыжники, свернувшие на тропу, были уже там. Разувшись, ребята сидели на низенькой лавке у стены домика и с наслаждением шевелили пальцами босых ног. На солнцепеке земля подсохла, ноги лыжников с закатанными до колен штанами покоились на валявшихся ботинках. Рядом, на лавке, сохли носки. Когда хирург и журналист, оступаясь в талом, взявшемся водой снегу, проходили мимо, лыжники лениво повернули головы, но глаза почти не открыли: разомлели. Журналист, удаляясь, раза два оглянулся.
База состояла из десятка маленьких, обитых шифером домиков. Кое-где были открыты настежь окна, и на подоконниках, ногами внутрь, замотав головы майками, сидели парни, подставляя солнцу здоровенные голые спины.
Из крайнего домика, куда направлялся хирург, вышел высокий, очень загорелый и очень седой, совсем белоголовый лыжник в ярко-голубых брюках, сильно натянутых штрипками.
— Вадим Сергеевич! — обрадовался он. — Почему же не позвонили?
— Здравствуй, Сережа, — устало проговорил хирург, пожимая ему руку. Он глубоко вздохнул, впервые за всю дорогу, и снял большие темные очки.
Журналист, отдыхая, выжидающе стоял поодаль. Хирург сделал ему знак подойти.
— Познакомься, Сережа. Хочет написать о последних соревнованиях.
Стремясь поскорее завязать сердечные отношения, журналист осклабился и долго тряс седому лыжнику руку. Ни улыбка, ни затянувшееся рукопожатие не понравились Седому. Он бесцеремонно высвободил руку и насмешливо спросил:
— Конечно, напишется что-нибудь капитальное: с выводами и прогнозами?
— Может быть, может быть, — с наигранным радушием отвечал журналист, профессионально не замечая неприязни.
Седой отвернулся от него и тронул хирурга за локоть:
— Удивительно, но почему-то именно в спорте каждый считает себя глубочайшим специалистом. Ни в одной области нет таких эрудитов, как в спорте!..
Они подошли к домику, и Седой стал ждать, пока гости соскребали грязь с ботинок.
— Он что, псих? — украдкой спросил обидевшийся журналист.
— Потом, — обронил хирург и пошел в домик.
— Сюда, — показывал Седой. — Прямо и направо. Да вы же знаете.
На крылечке, часто поплевывая в баночку с кремом, сидел на корточках и яростно чистил огромные горнолыжные ботинки парень с могучими руками, в майке и вязаной шапочке. Он привстал и посторонился, давая журналисту пройти. Помпончик на его шапочке свешивался до самого плеча. Журналист залюбовался богатырским торсом парня.
— Голиаф! — восхищенно проговорил он в коридоре. — Вадим, ты обратил внимание?
Седой толкнул ногой тонкую фанерную дверь.
— Позвонили бы заранее, я бы все приготовил. Ну, комнату мы вам сейчас организуем. Вот, нравится? Потом скажу ребятам, чтобы принесли постели.
— Как снег, Сережа? В городе совсем сухо.
— Утром подмораживает. Самое лучшее с одиннадцати до двенадцати.
— Жеребьевки не было?
— Вечером.
— Желаю счастливого номера.
Седой скоро ушел, предупредив, что зайдет перед ужином. Гости остались устраиваться. В комнате стояли три пустые койки. Вадим Сергеевич зачем-то проверил, надежно ли стоит койка, снял куртку, постелил и лег. Потом, морщась, завозился и положил ноги в ботинках на спинку. Журналист некоторое время смотрел, пригнувшись, в окно. Прямо от домика начинался отлогий, бесконечно белый склон Далеко вверху виднелись опоры канатной дороги. Солнце заливало склон, горы и ущелье, тянувшееся, как можно было разглядеть, мимо базы и дальше вниз. На самом верху склона, где начиналось яркое, густых и свежих красок небо, сверкал гребень перевала. Снизу, из города, из окна прокуренной редакции, журналист часто заглядывался на его далекое, недосягаемое сверкание. Отсюда перевал казался близким, он был хорошо виден, весь закрытый вечным снегом. Оттого что можно было отчетливо разглядеть, какой это нетоптанный, тысячелетний снег, перевал еще больше, чем снизу, казался недосягаемым. Журналист подумал, не распахнуть ли окно, однако открыл только форточку. Сухой воздух приятно покалывал в горле.
