В истине ценно лишь то, в чём можно сомневаться.
В. Брюсов
— Присаживайтесь, Леонид Андреевич, — сказал Коротаев. — В ногах, как издавна говорят, правды нет, и с возрастом её — всё меньше.
Тихонов согласно кивнул и опустил своё тяжеловесное тело в ближайшее кресло.
— Я исподволь пытался узнать у ваших коллег, каковы результаты первых исследований на новом телескопе, но они очень хорошо и слаженно корпоративно темнили, отсылая меня к вам, как к владельцу максимально полной информации. У вас весьма монолитный коллектив, Андрей Викторович. Видно, что вы его долго и весьма тщательно подбирали…
— Кокетничали ребята… — улыбнулся Коротаев, колдуя с голографическим проектором. — Не хотели портить батьке вкус приготовленного им десерта. А так у нас тут все — в курсе всего. Вместе же работали.
— Тем не менее, интрига заявлена… — хитро прищурился Тихонов. — Что у вас там такое особенное?
— Я — учёный астроном и консультант в области исследований космоса, а вы — министр интересующей нас отрасли. Мы сообща решили, что познавательнее всего для вас и других заинтересованных лиц будет некий визуальный синтез. Собрали все накопленные видеоматериалы по исследованиям небесных тел — членов нашей Солнечной системы, сделанные космическими аппаратами, и дополнили недостающее хорошими анимэ. Получился впечатляющий проход от Солнца и до глубин нашего галактического острова. Вы будете первым из руководства зрителем, и вам судить о результатах нашего творчества.
— А новый телескоп?
— Он выйдет на сцену уже в конце сеанса. Сначала будет Солнце, потом его планеты, кометы и астероиды. Для удобства просмотра мы сжали масштабы, чтобы уложиться своим познавательным фильмом в полчаса просмотрового времени. Не утомляя академиков…
— Интригующе вдвойне… — улыбнулся Тихонов. — Даже началом…
— Тогда смотрим! — Коротаев запустил проектор, погасил в помещении свет, и сам тоже сел в кресло. — Вы не хуже меня всё знаете, но позвольте мне побыть для вас лектором…
…В центре просмотрового зала действительно вспыхнуло метровое голографическое Солнце. Оно было сильно ослаблено яркостью, поэтому на нём хорошо просматривались гранулы, пятна и протуберанцы.
— Двинули! — скомандовал Коротаев, и Солнце послушно стало уменьшаться размерами, точно удаляясь.
…— Как вы понимаете, это у нас Меркурий, — комментировал Коротаев. — Ближайшая к Солнцу планета. Примечательно то, что наш Михаил Ломоносов за всю свою жизнь ни разу его так и не увидел. Слишком близко он находится от Солнца, и на земном небе теряется в его лучах.
Диаметр планеты — около пяти тысяч километров. Меньше, чем вдвое превышает размерами нашу Луну, но значительно тяжелее неё из-за железного ядра, которое составляет почти восемьдесят процентов объёма Меркурия. Атмосферы практически нет. Если когда-то и была слабая, то её сдуло солнечным ветром. Слишком близко он обитает рядом с нашим светилом. Так уж получилось с самого начала…
Вокруг него сейчас вертятся три наших исследовательских станции, а по поверхности ползают два меркурохода. Один находится в терминаторной зоне, а второй прописан на ночной стороне. Раньше считалось, что Меркурий обращён к Солнцу только одной, потом выяснилось, что сутки на планете длятся полтора её года. На ночной стороне температура минус сто восемьдесят градусов, а на дневной — четыреста тридцать. Время от времени мы чуть загоняем терминаторный меркуроход на солнечную сторону, пока он не начинает там перегреваться от сильной жары, и потом уже сам шустро обращается в бегство к родной прохладе. В ближайшие пять лет мы всё-таки начнём обследовать и подсолнечную сторону Меркурия. Есть у нас уже технологические высокотемпературные наработки…
…— Венера. Размерами с нашу Землю, но в остальном — полная ей противоположность! Условия на планете ещё хуже, чем даже на Меркурии. Температура на поверхности примерно та же, но атмосфера кислотная, и давление почти в сто раз больше, чем на Земле. Вокруг нашей соседки вертятся две автоматические станции, а вот на поверхности якобы богини Красоты мы не были больше полувека. Повторять старые кратковременные посадки уже как бы неинтересно, но достаточно живучий для качественных исследований венероход нам пока не по технологическим зубам. Подождём с этим, до получения результатов с Меркурия…
…— Земля. Ну, тут всё понятно! Сотни спутников, несколько пилотируемых орбитальных станций. Одна международная, одна российская, одна китайская, одна японская, одна европейская, и одна американская. И шесть обитаемых баз на Луне. Есть международные, есть и национальные. Кто может себе это позволить. Китай, США, Россия и объединённая Европа.
…— Марс. Вдвое меньше Земли, сила тяжести на поверхности — втрое меньше. Сутки равны нашим, планета имеет два спутника — бывших астероида: Фобос — Страх, и Деймос — Ужас. Один — почти тридцать километров размером, а второй — пятнадцать. Тут у нас четыре орбитальных станций, и три автономных марсохода в разных интересных местах. Запустили на поверхности одну обитаемую базу, и это — только начало…
…— Пояс астероидов. В нём у нас пока нет людей, но по нему разбросаны полтора десятка автоматов. Одни сидят где-то, а другие — вращаются вокруг габаритных объектов. Более всего нас интересуют самые крупные. Церера, Паллада, Веста, Гигия, Интерамния, Европа, Давида, Сильвия, Гектор, Евфросина… От тысячи и до двухсот километров диаметром. У них есть кое-какая гравитация, поэтому нашим станциям легче на них удержаться, и быть их искусственными спутниками.
