Звонок раздался в тот момент, когда она снимала с плиты турку. Телефон отвлек, и кофе выплеснулся-таки на плиту темно-коричневой лужицей. Ольга с досадой опустила турку на свободную конфорку, бросилась к мобильному и в последний момент замерла рядом со столом. К частым звонкам она привыкла, но сегодня было двадцать первое число. Проклятое двадцать первое! К тому же с таким настойчивым звоном врываются в безмятежную будничность только дурные вести.
Ольга глубоко вздохнула и, понимая, что от новостей не скрыться, решительно взяла телефон. «Только бы не…» – подумала она, увидев на дисплее имя Дымова.
– Кто?
Голос прозвучал хрипло, как после сна. Секундная тишина, повисшая в трубке, растянулась до вечности. Ольга ждала, отрешенно глядя на свое отражение в зеркале. Бледное лицо без косметики и с залегшими после бессонной ночи тенями казалось старой черно-белой фотографией. Недавно остриженные светлые волосы топорщились с одной стороны задорным вихром, с другой, наоборот, некрасиво примялись.
– Петриченко, – ответил Матвей. Ольга на мгновение прикрыла глаза. К Игорю Петриченко, веселому балагуру, душе компании и неисправимому оптимисту все испытывали симпатию. На глаза навернулись слезы.
– Как?
– Во сне. Остановилось сердце.
Ольга задержала дыхание, словно тоже на несколько секунд умерла. «Во сне. Вот так». Можно пытаться обмануть смерть: не выходить на улицу, не включать бытовые приборы, провести весь день на диване, но если выбор пал на тебя, то так тому и быть. С некоторых пор они жили перебежками от двадцать первого до двадцать первого, зная, что в следующем месяце за финальной чертой опять окажется кто-нибудь из них. Троих нет, осталось трое. Своеобразный «экватор», точка разлома, зеркальное отражение. Три на три. Счет сравнялся – до следующего двадцать первого числа.
– Похороны завтра. Пойдешь? – нарушил затянувшуюся паузу Дымов. Ольга отрицательно мотнула головой, будто он мог ее увидеть. Но после секундного замешательства ответила:
– Да.
Да. И не только потому, чтобы проводить в последний путь Игоря Петриченко. Но и чтобы поговорить с Дымовым с глазу на глаз.
– Заехать за тобой? – спросил Матвей, как обычно. Она собиралась напомнить ему, что недавно получила права и что собственную машину тоже приобрела, пусть и не вездеход-«танк», а маленькую «женскую», но вместо этого опять ответила согласием.
– В одиннадцать буду.
В трубке раздались гудки. Ольга с трудом удержалась от желания перезвонить, чтобы задать те вопросы, какие не успела. Но телефон Матвея наверняка снова занят. В эти дни его мобильный раскалится от исходящих и входящих звонков, тогда как ее, наоборот, захлебнется траурной тишиной. Не успела она положить телефон на тумбочку, как он вновь завибрировал в ладони. В другой бы день Ольга удивилась звонку Кости, но не сегодня.
– Знаешь уже? – перешел он сразу к новости. От его живого голоса нахлынуло недолгое и обманчивое спокойствие.
– Да. Матвей позвонил.
В трубке раздался тяжелый вздох. Костя не был близок с Игорем, кажется, до последнего дела они и виделись всего раз, но смерть связала их всех в крепкий узел.
– Пойдешь на похороны? – опередила Ольга. Костя помолчал, затем неуверенно ответил:
– Не знаю.
– Вы были малознакомы…
– И это тоже.
Ольга сделала паузу, ожидая, что он спросит в ответ, пойдет ли она. Пусть просто из вежливости. Но Костя уже попрощался:
– Ну, ладно. Пока. Хотел только сообщить. Но раз ты знаешь…
– Костя! – поспешно воскликнула она, внезапно решив сказать ему то, что не сказала Дымову.
– М-м?
– Это… уже третья смерть подряд. И все двадцать первого…
Она замолчала, и Костя настороженно спросил:
– И? Что ты хочешь сказать?
– Что дыра забирает наших.
– Еще скажи, что белый спелеолог нас наказал, – неожиданно резко отозвался он.
– Мы ничего не должны были выносить… – предприняла она еще одну попытку донести до него то, что обдумывала все эти дни.
– Ольга, не нагнетай!
Она четко представила себе, как Костя поморщился, а может, с досадой потер лоб, как делал обычно, когда ему не нравился вопрос.
В трубке фоном раздался женский голос. Женщина что-то спросила у Кости, он ей тихо ответил, а затем четко произнес:
– Ольга, меня зовут. Пока!
– Пока.
«Не нагнетай!» – повторила она мысленно, слушая короткие и звонкие, как капающая вода, гудки. Костя ей поверил. Поверил и испугался, хоть и не был помешан на суевериях. К примеру, мало верил в «белого спелеолога», но каких-то общих правил придерживался. Как придерживался и самый, казалось бы, прагматичный в их клубе Дымов.
Ольга прошла на кухню, выглянула во двор, проследила взглядом за пересекающей газон полосатой кошкой. Вид из окна сегодня был особенно красочным, хоть настроение, наоборот, обесцветилось до черно-белых тонов. Так произошло потому, что Ольга еще сильнее осознала, что ей осталось недолго. Возможно, в следующем месяце, двадцать первого, Матвей будет обзванивать оставшихся с новостью уже о ее похоронах. Впрочем, кого – оставшихся? Костю. Придет ли Костя на ее похороны или тоже, как сегодня, отговорится расплывчатым и ничего не обещающим «не знаю»? Это «не знаю» – куда хуже отговорок, потому что за ним явно читается равнодушное «не хочу».
