Караян

Книга Пола Робинсона посвящена жизни и творчеству одного из самых прославленных дирижеров нашего столетия — Герберта фон Караяна. Во введении к книге автор пишет, что он «попытался проследить путь Караяна от ученичества к вершинам славы и выявить самые интересные черты этого художника и человека. Кроме того, — продолжает Робинсон, — я хотел рассказать читателям правду о Караяне, чтобы читатели составили о нем собственное мнение». Известно, однако, что чем крупнее художник, тем сложнее и, как утверждал знаменитый английский искусствовед Дж. Рескин, противоречивее его личность. И, вдумываясь в жизнеописания великих мастеров, «маэстро итальянской революции» мудрый Джузеппе Верди[1] пришел к выводу: «Отображать правду такой, какая она есть, может быть, и хорошо, но лучше создавать правду». Автор романа о Верди Франц Верфель, произведения которого Караян знал в годы своей юности, пояснял этот, казалось бы парадоксальный, тезис, подчеркивая, что «точнейший биографический материал, все факты и противоречия, толкования и анализы еще не составляют этой правды. Мы должны добыть ее из них, — да, создать ее сперва, более чистую, подлинную правду — правду мифа, сказание о человеке».

Литература о Караяне за рубежом стремительно растет — и наряду с заметками и статьями критиков, порою, увы, не доросших еще до понимания большого искусства, появляются работы, свидетельствующие о желании постичь и достойно оценить гениальное дарование этого удивительного музыканта, о котором уже в 1955 году вышел на французском языке очерк в серии «Великие исполнители», вскоре переведенный на другие языки. К числу заслуживающих внимания работ о Караяне можно отнести и публикуемую ныне книгу о нем.

Когда-нибудь, наверное, будет создана обширная монография о Караяне, в которой «более чистая, подлинная правда» окончательно вытеснит скороспелые суждения критиков. Надо полагать, что «Сказание о Караяне» будет открываться главой о Зальцбурге — большой лирической главой о городе Моцарта[2], о детских годах Герберта фон Караяна, прошедших там, особенно же о том времени, когда мудрым и заботливым наставником юного музыканта был поистине удивительный человек — Бернгард Паумгартнер (1887 — 1971), значение которого в творческой жизни Караяна пока недооценивается его биографами, в том числе, к сожалению, и автором настоящей книги.

А между тем один из крупнейших австрийских композиторов и педагогов нашего века Йозеф Маркс во время дружеской беседы в послевоенной Вене, куда только что приехал Караян, сказал о нем: «Феноменальный слух, невероятная музыкальная память — все это от природы, артистизм — от Паумгартнера, который научил его понимать Моцарта».

Бернгард Паумгартнер не был коренным зальцбуржцем. Родился он и учился в Вене, где получил разностороннее образование как историк, пианист и дирижер, причем среди его учителей был Бруно Вальтер[3], один из лучших интерпретаторов оперных произведений Моцарта, много лет работавший вместе с Густавом Малером в Венской опере[4]. Интересы Паумгартнера далеко не ограничивались, однако, узкопрофессиональным кругом музыкальной деятельности. Окончив юридический факультет Венского университета, он получил ученую степень доктора. Он был превосходным знатоком отечественной и зарубежной литературы, изучал шедевры мировой архитектуры, живописи и графики и, судя по всему, с юных лет был увлечен проблемой связи творчества и личности художника. С течением времени этот аспект истории заставил его сосредоточиться на Моцарте.

С 1917 года Паумгартнер связал свою судьбу с Зальцбургом, начав там педагогическую деятельность в консерватории, которая была организована на базе существовавшего в городе музыкального училища Моцартеум. Воспитанником этой консерватории был Герберт фон Караян, на музыкальное дарование которого сразу же обратил внимание Паумгартнер, в том же 1917 году назначенный директором консерватории.

Автор книги очень кратко пишет о том, что интерес Паумгартнера к Караяну проявлялся не только в стенах консерватории и что беседы директора с учеником выходили далеко за пределы музыкального искусства. Между тем следует отметить, что центральной темой этих бесед был Моцарт, в котором Паумгартнер учил видеть вершину музыкального искусства и вместе с тем как бы огненный столп, озарявший пути развития «искусства дивного». Зная работы Паумгартнера, его высказывания и воспоминания о нем, можно с полной уверенностью утверждать, что именно он научил Караяна видеть в Моцарте не «салонного» композитора, не автора «галантной» музыки, а великого мастера-мыслителя, охватившего в своем творчестве поистине гигантский круг человеческих мыслей и чувств.

Паумгартнер указывал, что наряду со страницами проникновенной лирики Моцарт создал драматические образы потрясающей силы — и в операх, и в симфониях, и в камерно-инструментальных сочинениях.

(Кстати, трудно понять, почему Пол Робинсон утверждает, что «знак sfz почти не употребляли Моцарт и Гайдн[5], но зато он часто встречается в первой части Героической симфонии Бетховена и в последующих музыкальных сочинениях». Этот знак (сокращение итальянского слова sforzando — «усиливая, напрягая») применен во многих десятках произведений Моцарта, и сильные динамические контрасты встречаются уже в его юношеских сочинениях.)