Опять льет дождь. Если честно, то он уже достал, но есть в этом и свои преимущества, например, мы можем сидеть в своих комнатах в этом замке, выстроенном недавно, но с использованием антуража раннего средневековья, в выделенных для нас комнатах в гостевой башне.
Лично мне было странно такое вот увлечение средними веками, но, если есть деньги на реализацию такого проекта, то это дело хозяина и его тараканов. Благо еще, что это увлечение не перешло все мыслимые границы, и замок был оснащен вполне современными удобствами, а не чадил древними факелами. Ванные комнаты тоже были весьма удобны и комфортны, а тем, кто не желал испытывать на себе всю романтику винтовых лестниц в башнях были предоставлены вполне современные лифты, за основу которых были взяты воздушные подушки, заряженные в артефакты подъемников.
Кроме этого, во дворе замка стоял прекрасный спортзал, где я тренировался каждый день до изнеможения, пытаясь за короткий срок, развить мышцы, укрепить связки и суставы, чтобы мое следующее обращение не прикончило меня.
Оторвавшись от созерцания унылой картины внутреннего двора, которую было видно из узкого окна моей полукруглой комнаты, я обернулся на скрипнувшую дверь.
– Я принесла вам чай, господин, – скользнув равнодушным взглядом по бледной девушке, я кивнул на стол.
– Поставь и возвращайся на кухню, – коротко приказал я, с нескрываемым удовольствием наблюдая, как вспыхнули едва сдерживаемым гневом ее щеки. Этот внутренний протест длился меньше десяти секунд, после чего она поклонилась и вышла из комнаты, закрыв за собой дверь. Я же стоял и смотрел на принесенный ею чай. Зачем я его заказал, ведь я ненавижу зеленый чай? Просто ли для того, чтобы заставить ее пройти по винтовой лестнице до пятого этажа башни, неся крутой кипяток, емкость с горящими углями и все остальные принадлежности для чайной церемонии? Не могу ответить на этот вопрос, потому что просто не знаю на него ответа. Девушке было запрещено пользоваться лифтом и многими другими, упрощающими существование штуками, без моего на то разрешения, которое я не давал и сомневаюсь, что в ближайшее время дам. Облегчать ей жизнь, я точно не стану, а вот превратить в ад выполнение обычных обязанностей – без проблем.
Так и не решив, что же делать с чаем, я вошел в ванную и принялся перед зеркалом разбирать плетения ошейника, которые, за последнее время, претерпели существенные изменения. Для того, чтобы покинуть этот чертов остров, Михо пришлось довольно кропотливо работать над плетением, снимая ограничения на телепортацию в пределах владения Кудзё. Только он не соизволил поделиться с нами информацией, в чем конкретно мы были ограничены и следует ли за неповиновение отрыв башки. Но, тем не менее, нитей стало гораздо меньше, и теперь узор не казался мне столь закрученным и замысловатым. Но все равно, уровень плетения оставался выше тех, что встречались мне до этого. Рисковать лишний раз не хотелось, хотя сейчас я видел ту самую точку, в которую вошла игла Ясуши. Она словно бы раздвигала все нити, оставляя свободный участок кожи. Только вот непонятно зачем и почему младший сын Кудзё воздействовал именно на нее. Так или иначе, я, каждый вечер, разглядывал и раздвигал нити, не повреждая их и не меняя структуру, чтобы найти сердце этого плетения. В этот раз мне повезло, удалось выделить два основных фрагмента, один из которых, похоже, был фрагментом самой основы, вокруг которой и строилось основное плетения, на которое потом сверху Кудзё могли наворочивать все новые и новые витки.
Ненадолго отведя взгляд от зеркала, чтобы отдохнули глаза, я прокрутил в руках длинную иглу из неизвестного мне металла и снова вернулся к изучению ошейника, ища способ его снять.
* * *
Михо пришел в наш дом только к вечеру. За этого время, мы успели выспаться как следует. Ни на что другое сил ни моральных, ни физических просто не было.
Вот только, в тот самый момент, когда я проснулся, точнее был вырван из темного сна без сновидений, то понял, что, лучше бы меня прикончили проклятые Ито. Потому что болело все. Даже волосы на голове, казалось, начали расти внутрь черепа, и грозили во-вот вонзиться в мозг.
Михо, стоящий в этот момент в дверях моей комнаты, окинул меня непонятным в тот момент взглядом и, резко развернувшись, вышел в коридор, так и не сказав ни слова. Но он прекрасно понял, что со мной творится, наверняка сам ни раз вот так погибал после слишком большой нагрузки. В противном случае, с него сталось бы вытащить меня из комнаты за шиворот.
Через десять минут после его ухода, ко мне в комнату влетел один из прихлебателей лекаря и, промучившись еще пару минут, я начал чувствовать себя вполне сносно, во всяком случае, ходить и сидеть я теперь мог без посторонней помощи.
Поставив меня на ноги с помощью легких чар и каких-то омерзительных на вкус лекарств, прихлебатель унесся в закат, предупредив, что счастье мое долго не продлится, и что очень скоро, примерно через час, боль в растянутых мышцах вернется, правда, все равно она не будет настолько интенсивной, как была до начала лечебных манипуляций.
