Натиг Расул-заде
ИСПОРЧЕННЫЙ ВЕЧЕР
Это было ошибкой, и он понял, что совершил ошибку, как только увидел ее в холле гостиницы. Нет, нельзя было так неосторожно, так внезапно будить прошлое, тем более, когда прошлому уже более двадцати лет. Но дело сделано и теперь приходилось расплачиваться за необдуманные действия. А что придется расплачиваться, он почувствовал почти тут же, как увидел ее лицо. Боже; какой я дурак, подумал он.
Так уж случилось, что среди многочисленных приездов в Москву, среди беготни и суеты, в командировочной бестолковщине и неуюте, только в этот раз, только теперь у него оказался свободный вечер и, не зная, как убить его, сидя в своем номере в гостинице и рассеянно поглядывая на светящийся экран телевизора, он решил вдруг позвонить ей. Не раздумывая, поднялся с кресла и набрал номер. Номер ее телефона он хорошо помнил - ему даже не пришлось заглядывать в свою записную книжку - потому что звонил ей во время прошлых своих приездов в Москву, а память у него на номера была отличная. Он помнил ее голос со времени их последнего разговора - голос совершенно не изменившийся, голос из прошлого, из их молодости, когда они были влюблены друг в друга.. Господи, пронеслось у него в голове, едва он завидел ее, неужели это ее я так безумно любил двадцать лет назад? На миг возникла даже мысль бежать, пока она его не заметила, шмыгнуть, обратно в лифт и запереться в номере. Но потом он вспомнил, что время с тем же, если не большим успехом, переделало его. Эти облезлые волосы, этот выпяченный живот, неряшливость в одежде.
Что делает с нами время. Что делает.....
Он пошел к ней.
- Меня не пропускают, - сказала она буднично, едва, мельком взглянув на него, будто они виделись только вчера.
- С тобой вечно что-нибудь не так,- сказал он ворчливо.
Она глянула на него на этот раз чуть дольше, словно стараясь что-то понять, но за неимением времени-мимоходом.
- Ты это так хорошо помнишь?-сказала она.
- А что?
- С нами было вечно что-нибудь не так,-сказала она-ты не считаешь?
- Ладно,- сказал он,- поговорим об этом не здесь.
Когда у окошка администратора, наконец, подошла ее очередь и окончились идиотские формальности для получения пропуска в гостиницу, они пошли к лифту и поднялись на девятый этаж. В коридоре он намеренно чуть приотстал и сзади посмотрел на ее толстые ноги, и вдруг вспомнил, что она всего лишь на три года младше его, и выходит, что теперь ей под сорок, и та разница в три года, которая четко ощущалась, когда ему было двадцать один, а ей - восемнадцать, теперь стерлась, но все равно ее положение похуже, потому что она - женщина. И нельзя было ведь так опускаться, мрачно, начиная злиться от собственного глупого поступка подумал он, даже если тебе под сорок, ведь надо следить за своей внешностью, на то ты и женщина. На то ты и женщина, на то ты и женщинаа потом - на то ты - стучало у него в голове, пока он со все возраставшей неприязнью разглядывал ее спину, шею, изучал что-то неуловимо новое в ее походке, шагая за ней по коридору, устланному ковровыми дорожками грязно-зеленого цвета.
- Надеюсь, ты здесь один? - спросила она, когда они подошли к двери его номера.
Он молча кивнул, повозился ключом с тяжеловесной металлической пластиной, открыл дверь и показал ей рукой, чтобы проходила. На журнальном столике стояла непочатая бутылка виски, коробка конфет, большая бутылка фанты.
- Настоящее шотландское, - сказала она, глянув на бутылку, - неплохо живешь в оголодавшей Москве.
- Я взял в валютном, - сказал он, - садись. А насчет оголодавшей Москвы лучше не надо. Не сыпь мне соль на раны. Не поверишь - даже пройтись по любимым своим улицам на этот раз не тянуло. Так и сидел в номере...
- Ну, улицы-то остались такими же, - сказала она. - Но ты прав. Москва совсем не та, что... - она вдруг запнулась. Хотела сказать: не та, что в годы нашей молодости, -подумал он, - и правильно сделала, что недоговорила. Пока единственное, за время нашей встречи, что она сделала правильно с непонятным самому себе раздражением думал он, видимо, уже на целый вечер зарядившись дурным расположением духа.
- Что ты замолчала?-спросил он.
- Так,-сказала она.-Помолчать хочется. Соберусь с духом. Посмотрю на тебя молча.
- Не стоящее зрелище,-сказал он.
- Оба мы теперь - не стоящее зрелище, - сказала она.
- Знаешь, в последнее время, ну лет десять уже, наверно, мне приходится делать над собой усилие, чтобы сказать комплимент. А сегодня вечером я хотел бы отдохнуть, просто поболтать с тобой...
- Дело не в возрасте,- сказала она.
- Что ?-спросил он.- Не понял, что ты сказала....
- Я говорю, в данном случае, дело не в возрасте, если тебе приходится делать усилие над собой, а в том, что ты злой.... Злой, злой мальчик,-чуть дурачась, прибавила она.
- Думаю, я ничуть не изменился, - сказал он - Значит, я был таким всегда. И тогда, когда ты знала меня. Впрочем, по-моему, мы не туда забрели. К чему все это?
- Я никак не могу найти верный, или нет, скорее нужный тон в разговоре, сказала, она, - Чувствую, нам много надо, нет, опять не то... Мы многое могли бы сказать друг другу - вот так будет точнее. Но чтобы сказать это многое, надо найти верный тон. Сейчас я немного волнуюсь... то есть, какой-то дискомфорт, как это ни покажется тебе удивительным.
