Александр Петров
ИСКАТЕЛИ СЧАСТЬЯ
роман
Предвкушение
Это был один из тех чудных дней, когда радость пронизывает
тебя насквозь, а воздух наполняется радужным светом, в котором иногда слышится
тихая музыка, зовущая вдаль.
Так случается в детстве, когда просыпаешься в первый день
летних каникул. И вдруг понимаешь: сегодня вовсе не нужно идти в душную школу.
Ты улыбаешься солнцу за окном и думаешь: идти с другом на ближний пляж, но
дикий и неухоженный, − или на дальний, но чистый, с музыкой и вышкой для
прыжков в воду. А можно еще собраться на рыбалку в затон и наловить ведро
карасей. Или, скажем, убежать в парк − полетать на качелях до белых облаков.
Или пригласить в кино самую красивую, таинственную девочку, от одного взгляда
которой сердце проваливается в глубокую синеву неба, а тебе хочется только
одного: бесконечно долго смотреть на неё и любоваться каждым движением тонких
пальчиков, каждым взмахом пушистых ресниц. …Или вот еще, можно взять из
холодильника стакан с клубникой, посыпанной сахарным песком, расстелить на
балконе одеяло и полежать с интересной книгой, подставив солнцу спину. Но
детство ушло, и такое сейчас приходит ой как редко, почти никогда, потому и
ценится особенно.
Это был день, когда вчерашние беды растаяли в прошлом, а
сегодня ты чувствуешь себя необычайно легко. И тебе кажется, что будущее
− это одно только счастье.
Это был день, когда со мной произошло самое большое открытие
в моей жизни: смерти нет, а жизнь бесконечна! Открылось это не путём сложных
размышлений, но каким-то дивным озарением: я увидел вечность, и она меня
поразила невиданной красотой. Я обнаружил там всё, о чем мечтает каждый
человек, о чем вдохновенно пишут поэты, чего желают друг другу в день
праздника, о чем поют в самых задушевных песнях, о чем шепчут ночью далекие
огромные звезды. И этого «всё» там бесконечно много. И это «всё» так прекрасно,
как не бывает в нашей обычной жизни. Потому что это − совершенное счастье
и бескрайняя любовь.
Я сидел на скрипучем стуле в душной комнате, видел свои
руки, ноги, трогал лицо, волосы, уши, ощущал голод. А сердце по-прежнему
оставалось там, в беспредельных сияющих красотах вечности, и совсем не хотелось
ему возвращаться на землю. Рассудок пытался как-то всё это объяснить, подобрать
слова… Я же отмахивался от его навязчивой работы и боялся только одного: растерять
то ощущение безумного счастья, которое коснулось и опьянило. Мне было хорошо. Правда
же, очень хорошо.
В тот день я ходил по земле, смотрел на небо, на зеркало
озерной воды, наблюдал за полетом птиц, ползанием жучков, прыганием лягушек. В
лесу трогал деревья, разглядывал цветы, бережно касался ягод, грибов, травы.
Жадно вдыхал сладкие запахи лета и слушал пение птиц, шелест листвы, шепот
короткого дождя. И всюду, во всём, на всём − на каждой малой былинке и
великой огромности просторов и далей − видел отблеск того бескрайнего
блаженства, которое незримо продолжало существовать и во мне, и в бесконечной
вечности, и на земле. Казалось, вся огромная вселенная была окутана светящимся
облаком великой любви.
В тот день я не подрос ни на миллиметр, не обогатился ни на
копейку, не стал сильней или умней. Только в сердце моем произошел такой
переворот, от которого вся последующая жизнь изменилась полностью и
бесповоротно.
1. ПосевБегство семейства из града блаженного
Мне посчастливилось родиться в красивом городе на большой
реке. Летом уезжал я из города всегда с сожалением, а возвращался каждый раз с
необъяснимой радостью.
Там было уютно и хорошо, на моей улице, среди добротных
каменных домов с гранитными цоколями, утопающих в густой зелени пирамидальных
тополей, каштанов и акаций. В каждом дворе красовались цветочные клумбы,
шикарные палисадники и каждый день наводили чистоту. Солнце сияло там почти
непрестанно, поэтому, почитав однажды Александра Грина, я стал называть мой
город Зурбаганом. Нигде больше, ни в одном городе вселенной не довелось мне
столько смеяться и пролить столько горючих слез. Больше нигде не увижу таких
ярких звезд, просторной и ласковой речной воды и огромных белых кораблей.
Нигде летние вечера не будут такими теплыми и ароматными, а
бабушки такими добрыми и тихими. Они уютно сидели на лавочках у подъездов и
следили за порядком, чтобы ни дай Бог кого не обидели, особенно маленьких. Там
окна домов с обеда до ночи открывались нараспашку и оттуда лились головокружительные
запахи горячих пирогов, жареного лука и домашней колбасы, а так же тягучие
задушевные песни. Там свадьбы и поминки справляли прямо во дворе. Выносили
столы, застилали клеенкой и выставляли салаты, солености, колбасу, сковороды с
шипящим мясом, бутылки домашнего вина, конфеты для детей, которые крутились тут
же, подбегая к пирующим родителям.
И больше никогда не пожмет мне руку друг детства, и не
обнимет за плечо, и не станет на душе так тепло. И не поцелует мою ободранную в
драке щеку самая красивая в мире девочка так благодарно, робко, ласково и
неумело − потому что первый поцелуй бывает только раз.
Моих родителей направили в этот город, в мой солнечный
Зурбаган, по комсомольской путевке после войны. Тогда среди дымящихся руин
стояли только двенадцать уцелевших домов. Можно сказать, что возрождала мою малую
родину вся страна. И надо сказать, получилось у нее это неплохо. Главными
объектами внимания строителей были, конечно, гидроэлектростанция и крупные
заводы, которые обеспечивали сталью восстающую из руин страну. Но и жилые дома,
и парки, и любое здание там строили прочно и красиво, будто на века, на
удивление потомкам.
