Звонкий перестук каблучков отбивался от стен темного коридора и, эхом возвращаясь обратно, раздражал слух. Настенные факелы опасно плевались огнем. Мастер никогда не любил магические светильники. Я не спрашивала почему. Я вообще никогда и ни о чем его не спрашивала, если это не нужно было для дела. Таков негласный закон этого дома.
Я до сих пор помню ту смесь восхищения и ужаса, которую испытала в день, когда стала собственностью своего господина. Нет, мастера. Он приходит в ярость едва кто-то из нас смеет называть его иначе. Нет, он не кричит, не наказывает, но одного холодного взгляда порой хватает для того, чтобы душа ушла в пятки. Потому — мастер. И только мастер. И даже в мыслях мы не смеем называть его иначе.
В тот жаркий день второго месяца лета, меня впервые выставили на Гекширском рынке рабов. И этот же раз стал последним. Мне едва сровнялось пять лет. Обычно детей не продают такими малышами, но накануне моя мать заболела какой-то лихорадкой и рассвет я уже встречала сиротой.
Осознавая, что теперь заботиться обо мне некому, а обучать просто никому нет нужды, хозяин не увидел особой ценности в ребенке и поспешил избавиться от меня как можно скорее. Не знаю, улыбались ли мне в тот день боги, или решили жестоко пошутить, но я осталась жива. А для начала это не так уж и мало.
В тот день я на такую щедрость не смела и надеяться. По крайней мере, мне дали понять, что если на меня не позариться ни один покупатель, то бордель будет самым большим, на что я могу надеяться. А еще в красках расписали, для чего там держат таких маленьких девочек. На мне даже не ставили клейма и не одевали ошейник, оставив эти заботы новому хозяину или же владельцу дома терпимости. Не сказать, что это меня расстроило. Но в сочувствующих взглядах остальных рабов в бараке, не сложно было прочесть свою дальнейшую судьбу.
Сказать правду, после того, что я услышала, впервые молилась богине-матери всю ночь, не поднимаясь с колен. Но до сих пор не пойму услышала она мои вопли о помощи или же Эвараар, бог коварства и обмана, но жизнь моя изменилась так, что казалось я проснулась от страшного сна. Или наоборот крепко уснула и до ужаса боялась проснуться.
Я свернула в темный коридор и вытащила из настенного кольца факел. Нужно было спешить. Мастер не любил ждать, а его неудовольствие поистине непозволительная роскошь. От нехорошего предчувствия внутри все похолодело. Демоны, что понадобилось наставнику в это время?
Факел вырывал из кромешного мрака зловещие тени, но мне было все равно. В это крыло не допускались даже слуги. Потому самое страшное, что могло здесь поджидать, это полчища пауков, плетущих свои сети в провалах боковых ниш. Мастер всегда питал некую слабость к этим существам.
Я передернула плечами. Эту любовь хозяина разделить не получалось, как не старалась ему угодить.
Наконец коридор закончился тупиком.
Настенное кольцо жалобно скрипнуло, принимая мой источник света.
Я быстро нащупала в складках платья маленький ножик и полоснула по ладони. На тонкой линии пореза тут же набухли большие капли, при таком освещении казавшиеся черными. Пришлось немного подождать, пока крови наберется достаточно.
Я нетерпеливо притопывала ногой. В голове было привычно пусто. За годы проведенные в этом доме пришлось научиться тому, что перед встречей с хозяином, не следует гадать. Он всегда знал о мыслях, что роились в наших головах. И безопасней было для нас же, чтобы ничего лишнего там не водилось совсем. Были у него способности к ментальной магии или просто слишком хорошо нас знал. Конечно я задавалась этим вопросом, но слишком любила жизнь, чтобы озвучить его хотя бы раз.
И все же сегодня меня снедало любопытство. Что могло случиться такого, что мастер велел разбудить меня среди ночи и явиться немедленно в лабораторию.
Наконец ладонь заполнилась вязкой жидкостью настолько, что можно было приступать к нанесению символов ключа. Я привычно макнула палец и начала рисовать на стене, стараясь чтобы каждый знак, каждая черточка были идеально прорисованы, но и не было потеков. Кровавый рисунок на серой стене напоминал любимого мастером паука. И глядя на него, внутри все привычно сжималось и затягивалось тугими узлами.
Когда он впервые привел меня сюда, я была в таком восторге, будто ребенок, которому показали живого дракона. Тогда он и объяснил, что малейшая неточность и меня просто размажет по полу охранное заклинание.
Меня это не очень испугало, пока однажды не нашла здесь труп Льешеды, одной из наших девочек. Мне было десять. И воспоминания о том дне навсегда останется со мной. Как напоминание, назидание и предупреждение. Льешеда была так же самоуверенна и необычно красива. Одна ошибка исправила и то и другое. Ее изуродованное до неузнаваемости лицо потом еще долго приходило мне в ночных кошмарах. Изломанное тело валялось на холодном камне коридора в неестественной позе, а я не могла оторвать от нее глаз, сдвинуться с места. Неимоверным усилием воли, все же смогла дотронуться до окрашенной в багровый шеи. Самое страшное, что умерла она далеко не сразу и думаю, что мучилась перед уходом страшно. Когда я склонилась над тем, что некогда было моей подругой, могла поклясться, что чувствовала, как под пальцами еще слабо трепыхался пульс.
