Суровая тундра простирается между сибирскими реками Индигиркой и Колымой. Суровы все тундры, но эта – озерная, самая северная. На что уж холоден Якутск, но он далеко на юге, на севере же – ледяное Восточно – Сибирское море; сам батюшко земной Полюс холода соседствует с этим краем – он рядом, в пятистах километрах. Если кто – нибудь говорит, что мороз в их местах – как огонь, а ветер – как нож, то он просто не знает, что такое мороз и ветер, – он не бывал зимой в колымской и алазейской тундрах…
Но край этот – вовсе не вымерзшая пустыня. Напротив, обжит он давно, очень и очень давно…
С высоты полета турбовинтового лайнера средь сотен озер не всякий заметит два, похожих на блюдца. Но стоит произнести слово – Улуро, как любой юкагир, ламут, чукча, якут прильнет к иллюминатору – если летит он, конечно, в летнюю пору. Озера Большое и Малое Улуро – это центр юкагирской тундры, их гордость и красота, их прошлое…
Наше повествование и начнется с прошлого юкагиров. Спустимся к этим озерам, перенесемся в те времена, когда одни только шаманы могли «летать» в «верхнем мире».
Люди, жившие возле Большого и Малого Улуро, назывались улуро – чи[1]. Они были под стать суровой природе и тяготам бытия. Улуро – чи – это алаи и эрбэчканы. Алаи – потомки юкагирского богатыря Идилвея, вошедшего в родовую легенду. Идилвей перепрыгивал реки и виски[2], догонял диких оленей и в половодье переносил на своей спине трех беременных женщин. А эрбэчканы – потомки мальчика Эрбэчкана, который будто бы родился в медвежьей берлоге, что, согласно преданию, в какой – то мере сроднило юкагиров с могучим медведем.
Улуро – чи были потомственными охотниками и рыбаками. Они умели по следу узнавать, голодный или сытый пробежал песец, в какую сторону уплыл косяк рыб. Это были несловоохотливые, а то и до немоты молчаливые, однако добрые и умные люди. Улуро – чи не рвали первых цветов, сберегали молодую траву, человека встречали по взгляду, а провожали по уму, они делились последним куском мяса и не знали, как можно просить еду, – кончалась оленина или юкола – шли в соседний тордох[3], брали без спроса, и никто за это не осуждал. Умными, добрыми были они, но и наивными. Не имея понятия о торговле, люди Улуро брали у купца не много, без жадности – плитку чаю да связку табаку – чтобы других охотников не обидеть, а отдавали ему все, что сумели добыть…
Места для рыболовства и охоты здесь благодатные. Озера большие: ширина каждого равна пятнадцати якутским беганиям, или полутора шаганиям, то есть пятнадцати километрам.
Могучие штормы на этих озерах пугали даже чукчей, приезжавших сюда с морского побережья. Все люди тундры от матушки Колымы до сестренки Алазеи знали о богатстве Улуро – о знаменитой, вкуснейшей рыбе чир. Рыба эта славилась и в Средне – Колымске. А было ее в озерах до ужаса много. Из – за блеска чешуи небольшое тихое озерцо, окруженное высокими едомами[4], якуты называли «мешком с деньгами»: сюда, в Сыппай, по узкой протоке заплывала огромная масса чиров, спасавшихся от шторма. Чиры Улуро ценились дорого: приезжие чукчи за одну юколу отдавали лишний мах ремня из дорогой шкуры морского зверя, не жалели и клыков мамонта.
А вокруг озер, на болотистой равнине, поросшей тальниками, травой и мхом, обитало столько диких оленей и разного зверья, что каждый юкагир мог бы не думать об одежде и пище, жить да радоваться… Болота были сплошь покрыты морошкой; ее росло здесь так много, что один якут, подъезжая к стойбищу юкагиров, в испуге крикнул: «Земля горит!» Над озерами с суматошным криком носились целые тучи чаек…
В таком щедром крае жизнь юкагиров, однако, была далеко не счастливой. Как только выпадет снег, а лед на озерах огласит окрестности грохотом, трескаясь от жгучих морозов, на Улуро начинается нашествие купцов – русских, якутских, американских; приезжают сюда и богачи юкагиры, богачи чукчи, богачи якуты.
И не заметит рыбак и охотник, как чужие оленьи упряжки увезут по разным дорогам богатство, добытое ценой тяжкого труда, лишений, терпения. А как прожорливы шаманские духи! Правда, едят они не сами – они насыщаются через желудки шаманов, но ведь шаманы – люди, значит, насытить надо и духов, и самих шаманов вместе с их близкими…
Вот и голодает юкагир – охотник, юкагир – рыбак. Голодает тихо, терпеливо: лед на озере не прорубишь, чира не поймаешь, подстрелить оленя – пороха нет, да и холода стоят такие, что опасно уходить из стойбища. И идет юкагир в соседний тордох, чтобы взять немного юколы или оленины, идет, скрывая сосущую боль в животе. А особенно тяжело безоленному юкагиру – связан он по рукам и ногам.
Совсем иначе жили в те времена богачи. Не голодал знаменитый богач Тинальгин: в стадах у него оленей было больше, чем диких вокруг озер. В дни состязаний бегунов или погонщиков такие люди, как Тинальгин, старались перещеголять друг друга, выставляя призы. Нередко бывали состязания, когда на приз набиралось целое стадо оленей. Открыто прославляли свое богатство имущие: круглый год, до новых состязаний, вся тундра говорила о том, кто на сколько разбогател и кто выставил лучшие призы.
